Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории

– Новости науки. В Берском Мусейоне объявлено, что обнаружен возбудитель болезни, известной как персидский огонь или северная язва. По заявлениям ученых, отыскание целебного средства следует ожидать в ближайшее время. Сенат Рима и Первый Гражданин Публий Фаларика объявил, что, если средство будет найдено в течение года, Берский Мусейон будет представлен к награде и получит автономию…

– Автономию? Их так называемому Мусейону не исполнилось и двух веков! – не поверил своим ушам Ним. – Они лишились рассудка, наши сенаторы! Их пора отпаивать черемицей, и двойную дозу дать Первому Гражданину!

– Нашему Мусейону это ничем не угрожает, – вступился Феомнест. – Что касается чести, ведь мы не занимаемся инфекционными заболеваниями, не так ли?

– Потому что такие исследования опасны! – вскричал старик. – Я не хотел бы умереть от какой-нибудь скверной болезни только потому, что неловкий лаборант разобьет сосуд, – несколько успокоившись, добавил он.

– Вот именно, но кому-то надо это делать, – ответил Феомнест. – И те, кто уже двести лет подвергает свою жизнь опасности, заслуживают награды. В конце концов, основатель Бера, высокоученый Гладиус, привил себе тиф, чтобы исследовать ход болезни.

– Лучше бы он не подавал таких ужасных примеров, – серьезно сказал Эбедагушта Марон, – ибо подобные опыты над естеством могут стать орудием самоубийства, что является тягчайшим грехом перед Господом…

– Наместник Армении обратился в Римский Сенат с просьбой о долгосрочном кредите для постройки тоннеля, нужного для спасения обмелевшего Гегамского Моря… – зазвенела решетка.

– Опять траты! – взвился Аркисий, как будто деньги требовали с него лично. – Бесконечные траты! Теперь – на какое-то никчемное море, в то время как наука задыхается от нехватки средств! Куда смотрит наша Инквизиция? – последнее он произнес, почему-то покосившись на Световита.

– Да, средств не хватает, – неожиданно поддержал его славянин, – к тому же выплаты из казны задерживаются. Мы еще не расплатились за те хорезмские машины.

– Я подавал прошение о новом комментированном издании «Принципов высшей логики» Гилберта Порфирского, – тут же припомнил Феомнест, – и до сих пор не получил ответа.

– Труды Гилберта весьма ценны для математики, – вежливо заметил Эбедагушта Марон, – но еще не разобран архив аввы Дорофея, а это обедняет наше знание о предметах божественных. Что может быть важнее?

– Вот! – высокоученый Ном торжествующе поднял руку. – Вот именно! Все разумные люди думают одинаково! Но нашим сенаторам нужны голоса избирателей, а не образованность и знания, – высказал он свое глубочайшее убеждение. – Поэтому прогресс и движется черепашьим шагом.

– Продолжаются бои в Южной Атлантиде близ Тиуанако, – забился о решетку хорошо поставленный голос оратора. – Вооруженные силы Римской Республики блокируют город. Условия, выдвинутые Римом, остаются прежними – полное прекращение человеческих жертвоприношений. По этому поводу демагог Гипербол огласил очередное обращение к Сенату, в котором от имени прогрессивной общественности потребовал прекратить агрессию и вывести римские войска. Обращение поступит к рассмотрению Сената завтра. А теперь – рекламная пауза…

– Выключите, – попросил Ном. – Ненавижу рекламу. Я бы вообще запретил перебивать важные политические новости криками торгашей. Вот уж от кого еще меньше пользы отечеству, так от сенаторов! Просто я не знаю, что это…

– Лучше уж крики торгашей, – не выдержал Световит, которому пришлось снова вставать с ложа, – чем речи смутьяна Гипербола.

– Он честный человек, и у него есть своя правда, – заявил Аркисий с какой-то неожиданной злостью.

– Ходят слухи, – понизив голос, сказал логик, – что этот Гипербол имеет отношение к… – он понизил голос еще, – к некоторым специальным службам.

– К Инквизиции? Или к Провокации? – поинтересовался Световит таким тоном, каким спрашивают о погоде или о мелкой светской сплетне.

Отвечать никому не захотелось. Стало слышно, как шумит горячая вода в трубах.

– А по-моему, все это сплетни, – отважился сломать молчание Аркисий Ном. – Распускаемые все той же Провокацией, если хотите. Они любят выдавать честных людей за своих агентов.

– Если человек ведет себя как провокатор, – заметил Феомнест, – значит, он таковым и является, состоит он на службе в Провокации или нет. Это называется «объективное вменение признака», аналогичный пример разобран Логвином в его парадоксе о мальчике, воспитанном амазонками и не знающем о своем поле…

– Я уверен, что Гипербол – честный человек, – уперся Аркисий.

– Строго говоря, честность и служба в Провокации вполне совместимы, если человек убежден, что служба в Провокации составляет его нравственный долг… – принялся было за свое въедливый логик, но старик махнул рукой:

– Давайте не гадать о том, кто он такой, а послушаем, что он говорит. Все ведь просто. Маленький народ отстаивает свою независимость, а римляне, такие гуманные и цивилизованные, пытаются принудить их жить по своим обычаям. В сущности, это крайне несправедливо.