Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории

– Мы овладели миром, потому что не относились с пренебрежением ни к одному человеку, – ответил Световит, – и вовремя вырывали с корнем те слабые ростки, из которых могли вырасти большие беды. Гипербол – как раз такой росток. Но сейчас речь не о нем. А о другом, чье имя ты сегодня услышал. Георгий Гагар, кормчий «Аспера», первого космического корабля. Настоящее имя его – Ури Хагар, и он аравиец. Сегодня он стал знаменитым. У знаменитых людей может быть большое будущее в политике. Нас это беспокоит. Как и слепая страсть Первого Гражданина к космическим исследованиям.

– Но если вы это знали, почему?.. – Ном не договорил.

– А кто, по-твоему, оплатил космическую программу? Фаларика взял деньги у аравийцев. Иначе наш Первый Гражданин не отчитался бы перед Сенатом и с ним бы сделали то, что ты так красочно описал в своем злополучном опусе.

– Если вы так боитесь, – Аркисий Ном посмотрел в лицо офицеру, – что вам стоит устроить этому Гагару несчастный случай во время полета? Или Инквизиция не способна на такую жестокость?

– Мы способны на многое, – заметил Световит. – Но мы не желаем Гагару зла. Он смелый человек, а мы ценим мужество. Пусть только наш новый Икар поймет, что его крылья скреплены воском, и если он поднимется слишком высоко, Солнце этот воск растопит, а он падет. Впрочем, объяснить это нужно не Икару, а Дедалу. То есть тем, кто запустил его в полет. И я не имею в виду уважаемых инженеров… Поэтому ты напишешь для нас историю о кесаре Аврелиане, который непредусмотрительно взял деньги из рук некоего маленького народца с большими амбициями.

– А что случится потом с этим Аврелианом? – поинтересовался Ном.

– Думаю, ничего хорошего, – Световит неприятно улыбнулся. – Скорее всего, он погибнет. Например, будет зарезан своим секретарем, тайным иудеем, опасающимся разоблачения. Надеюсь, ты понял?

– Даже так? – спросил ученый. – Боюсь, – продолжил он после паузы, – что я не возьмусь за такую работу. Можете обнародовать авторство той злосчастной повести. В обоих случаях могущественнейший человек станет моим врагом: или за то, что я смеялся над ним, или за то, что ему угрожал. Сильные мира сего еще могут простить насмешку, даже грубую, но не прощают тех, кто пытается воздействовать на их волю, лишая уверенности.

– В таком случае, – развел руками Световит, – все узнают правду об авторстве той повестушки. Кроме того, боюсь, что вопрос о финансировании гуманитарных наук в Мусейоне будет поставлен на следующем же заседании Сената. Могут быть приняты крайне радикальные решения, в том числе и кадровые. А Фаларику ты переоцениваешь. Наш Координатор достаточно мелок, чтобы опуститься до личной мести за глумление над своей священной персоной, но испугается намека на крупные неприятности… Пожалуй, я пойду. Займусь вином и фигами, если от них еще что-нибудь осталось.

– Подожди. Почему вам нужен именно я? – Аркисий Ном посмотрел на своего мучителя с мольбой. – У вас полно дешевых писак, они написали бы все, что нужно вашей конторе…

– Нашей конторе не нужны дешевые писаки. Чтобы воздействовать на воображение умных людей, нужен дар. У тебя он есть, – сказал Световит. – Поэтому мы и возимся с тобой. Хотя, признаться, мне это в тягость.

– И все-таки это подло, – процедил старик сквозь зубы. – Вы подловили меня на невинной, в сущности, вещи. Ну да, я написал это злосчастное продолжение «Херея и Каллирои»! Да, я подписал его именем Йудика из Шерма! Да, я позволил себе… некоторые вольности с героями! Но я не имел в виду… я не хотел всерьез… Это была всего лишь литературная шутка!

– В таком случае считай, что ты неудачно пошутил, – отрезал Световит. – Например, непристойная сцена в бане с участием Первого Гражданина была не совсем хороша. И тебе придется после этого шутить немного больше и дольше, нежели ты предполагал.

Пусть всегда будет Солнце

Рай, вечность, лето. Маша покатала все три слова по языку, выбирая самое подходящее. Не нашла – все слова были хорошими, и все немножко не подходили. Вот если бы все три сразу в одном, но такого слова еще не придумали.

В поисках вдохновения девочка потянулась к вазочке с мороженым. Подтаявший шарик плавал в сладкой лужице черешневого варенья. Золотая ягодка утопала в белом, как в сугробе, отблескивая в воздух медовым бликом, просясь в рот: спаси меня, Машенька, съешь меня, Машенька.