Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории

– А, Тёмка, – как бы обрадовался Олежек, – ты хорошо, что зашел, у меня как раз дело на сто-двести, погодь, ща перетрем. – Он наклонился над девкой и плеснул ей водочки в грязную рюмку. – Для дезинфекции тонуса. – Титель сделал вид, что удачно шутканул.

Из музцентра понеслось: «Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом!»

– Кол, наша песня, погромче сделай, – попытался распорядиться Титель. Сухарянин не отреагировал. Тогда Титель подошел к ящику и добавил звука сам. Девицы прикрыли уши ладошками.

– Олег, у меня к тебе разговор. – Костыльков попробовал добавить в голос твердости. – Отойдем.

– Отойдем, – подозрительно легко согласился Титель, наливая второй чиксе сухого вина.

Они вышли в коридор и встали напротив сортира. Тёмка инстинктивно отстранился, не желая получить дверью по лицу.

Вблизи Олежек выглядел некуртуазно: разросшаяся плешь, наетая шея, большая мужская попа. В маленьких глазках виднелась мягкая, липкая, слегка виноватая безалаберность. На покатые жиры натянут черный свитер, покрытый катышками.

– Как тебе девочки? – Олежек сделал движение подбородком. – Лика и Анжела. Аспирантура МГИМО. Зажатые только очень. – Живот его грустно выпятился и обвис. – Ты бы с ними посидел, ну там, того, поговорил как бы? – Он стал подталкивать его пузом обратно в комнату.

– Титель. Мне нужны деньги, – сказал Тёмка главное.

– Всем нужны. – Олежек почесал задницу. – Я вот тоже в поиске. Вроде наклевывается в Питере контакт, сейчас питерские ребята решают. Система-ниппель сто процентов. В Питере контакт. У меня к ним предложение на сто-двести.

Костыльков посмотрел на Тителя косо. Он примерно представлял себе, что за предложение у Олежека и как работает система-ниппель. Знать подробности, впрочем, не хотелось совершенно.

– Олег, мне нужны мои деньги, – сказал Тёмка, нажимая на слово «мои». – Которые я тебе давал в долг. С меня их трясут.

– Не боись, поможем, – великодушно пообещал Олежек. – Кто там на тебя наезжает? Ты ему вот чего скажи…

Тёмка почувствовал наконец злость. Олежек, чуть что, начинал изображать этакого распальцованного вована из девяностых.

– Олег, у меня очередное погашение в «Датабанке», – соврал он, – и я ничего не могу им сказать. И ты не можешь.

– «Датабанк»? – Олежек пожевал губами. – Извини, не мой уровень. Хотя могу набрать один телефончик…

– Не нужно набирать телефончик, Олег. Мне нужны деньги. Пять тысяч семьсот пятьдесят долларов. У меня хорошая память.

Тёмка перестал отодвигаться от Олежкиного пуза, которым тот заталкивал его назад в комнату, и оно тяжело уперлось ему в туловище.

– Я тебе дал в долг. Между прочим, без процентов, – сказал Костыльков, нажимая на последние слова.

– Тёмушка, сейчас вообще так вопрос не стоит. – Пузо усилило давление. – У меня свободных денег как таковых ноль.

– То есть ты мне не отдашь мои деньги? – на всякий случай уточнил Тёмка. – Так, как договаривались? Не позже чем через месяц, по первому требованию? Прошло шесть месяцев. Я лох?

– Ну я же говорю, – на толстой роже Олежека обозначилась честная купеческая улыбка, – у меня система. Как проработает, так сразу. Че непонятно? А сейчас – ну ты, это, пришел, предъявы какие-то, я фигею. Ладно, у тебя проблемы, могу понять. Но ваще-та, если бы ты мне…

– Хорошо, – Костыльков набрал полную грудь воздуха, – я так понял, что ты не хочешь отдавать мои деньги, Олег? Окей, я тоже не хочу делать некоторых вещей. Меня Прилёв спрашивает, кто его начальнику в «Олме» в уши нассал, я глаза отвожу. Надоело, знаешь ли, твою жопу прикрывать.

Олежек дернул губами, как от кислого.

– Ты че, совсем ку-ку? Прилёв… ты его хоть по жизни знаешь?

– Я знаю Вячика. – Тёмка тоже постарался улыбнуться, улыбка вышла так себе. – Он никак пережить не может, что его из «Прайм-медиа» поперли. До сих пор интересуется, кто залупой свистел, – Костыльков сознательно употребил прилёвское выражение, чтобы до Тителя дошло.

– Тёмка, милый, иди на хуй. Он ко мне как я тебе никогда, понял? И он тебя пошлет, как я тебя посылаю, – неубедительно сказал Тительбаум.

– Давай проверим, Олег? – Костыльков заглянул Олежеку в глаза. В глазах Олежека Тительбаума ничего особенного не было. Глаза как глаза. Моргала. Зенки. Лупалы.

– Ну вот чего, – сказал Титель, не смущаясь. – Бум считать, что ты фуагры мне на уши не мазал, а я не кушал. Насчет денег, может, у меня чего-то появится через неделю… не могу. Через десять дней, а реально две недели, где-то так…

– Ты меня не понял. – Костыльков чувствовал, что другого шанса не будет. – Мне деньги нужны сейчас.

– Не понял ты меня, Тёмушка. Я тебе человеческим языком говорю: завтра я лечу в Питер. Я тебе и так навстречу иду. Через две недели что-то будет. Оки-доки?

– У тебя мои деньги, Олег. Отдай мне их. Сейчас. – Тёмка поймал себя на странном чувстве – как будто он сжимает в руке жабу, а та упирается противными склизкими лапками и пытается вырваться. – Я знаю, что они у тебя, Олег, – добавил он с нажимом.