Человек, обманувший дьявола. Неполживые истории

Подскочила Юки, тоже странно взволнованная. Они потрещали минуты две, после чего бумажка с цифрами со стола испарилась.

– Счет переоформлен на меня, – объяснила девушка. – Вы не против завершить наши отношения?

Вжикнула молния на брюках. Тоненькие пальчики коснулись его паха. «Них-хера ж себе, приснилось такое», – подумал было Костыльков, когда его ласково сжало что-то влажное и горячее. Потом мыслей не осталось – только ощущения. Ощущения, ощущения, ощущения, которые вот-вот, вот прямо сейчас, сейчас…

– Эй! – гаркнул кто-то над ухом. – Эй, мужик!

Костыльков чуть не зарычал от ярости и повернулся. Прямо перед их столиком стоял какой-то тип в верхней одежде. Сощурившись, Костыльков узнал давешнего водилу.

Тёмка внезапно пришел в себя, оттолкнул девушку, вскочил и в ужасе принялся заталкивать в трусы колом стоящее мужское хозяйство. В голове мячиком запрыгало: «влип – влип – влип».

– Ну как? – Водила прищурился. – Ты на эту суку посмотри. Только в обморок не падай.

Костыльков обернулся к девушке, закрывшей лицо руками – и увидел свисающую между узеньких ладоней мясистую сизую трубку, подрагивающую и сворачивающуюся внутрь. Из овального отверстия сочилась жидкость.

Тут в паху внезапно заломило так, что он скрючился и осел на пол.

Пришел в себя Тёмка уже в машине – на переднем сиденье, пристегнутый ремнем безопасности и совершенно ничего не понимающий. Все тело противно ныло, особенно внизу.

– Очухался, – констатировал водила. – Я ж просил, в обморок не падай… Ну ты и лось тяжелый, я тебя еле дотащил.

– Что случи… – попытался было выдавить из себя Костыльков. Язык не слушался. Водила, однако ж, понял.

– Кровушки из тебя попили, – сказал он. – И в голове порылись. У тебя в голове что-нибудь ценное было? Или хоть секретное?

Тёмка осторожно покачал головой. В мозгах что-то поплыло, но уже не очень сильно.

– Ничего, пройдет, – сказал водила. – Хорошо, что ушли. И жаловаться некому. У них все схвачено, за все заплачено, ничего не докажешь, – процедил он сквозь зубы, трогаясь с места. – Ладно, чего уж теперь-то. Я сейчас вырулю, а ты пока посиди, оклемайся.

Тёмка ущипнул себя за ладонь и зашипел от боли. Водитель заметил и усмехнулся:

– Думаешь, что спишь? Ты еще про дурку подумай.

– Тогда где я? – спросил Костыльков.

– Правильный вопрос, – одобрил водила, осторожно газуя и разворачиваясь. – Ты на девятнадцатом глобусе третьей осевой пятьсот сорок четвертого сектора долларовой зоны. На этой линии Цой жив. А вот как ты упырихам-то дался? Ты же с четвертой линии?

– Кому дался? – не понял Костыльков. – Почему Цой?

– А, ну да. Ладно, давай сначала. Догадки у тебя имеются? Не торопись, подумай.

– Я фантастику читаю, – признался Костыльков. – Это что, типа параллельный мир?

– Ага, с понтом параллельный, – деловито сказал водитель, перестраиваясь в левый ряд. – Двадцать первый пятой осевой. Из которого мы ща дернем со стра-ашной нечеловеческой силой… – Он круто вырулил машину в Малый Гнездниковский, почему-то совершенно пустой, проехал два дома и резко тормознул. – Давай-ка перекурим. Как зовут?

– Вообще Артём, а так – Тёмка, – сказал Костыльков, решив не тянуть.

– А я – Малыш. Так и называй.

Он аккуратно припарковал машину у левой обочины. Тёмка освободился от ремня, распахнул дверцу – и оцепенел.

На улице было темно и очень холодно. И еще – тихо, совсем тихо, как будто вечно шумящая Тверская куда-то провалилась.

– Это чего? – понизив голос, спросил Костыльков.

– Девятнашка, – непонятно сказал водитель, – глобус такой, я через него обычно с Тверской выруливаю. Главное – тут пробок почти нет. Так что можно постоять. Куришь? Табак в смысле? У вас же табак разрешен? – Он вытащил зажигалку.

– Без проблем, – сказал Тёмка, доставая «Парламент». На белом прямоугольнике чернела блямба – «КУРЕНИЕ УБИВАЕТ».

– Фигня убивает, – рассеянно сказал Малыш, прикурив и затянувшись. – Ты вроде отлить хотел? Тут везде можно. Электроника уберет.

– Пожалуй. – Тёмке на самом деле хотелось проверить, все ли у него в порядке. Он пошел под ближайшую арку и через пару минут выяснил, что самое дорогое у него цело, хотя при попытке пописать снова стало больно. К тому же трусы оказались перепачканы чем-то темным. В полумраке ему не удалось разглядеть, чем именно, но, судя по запаху, кровью.

– Посмотрел? – ехидно спросил водила, когда Костыльков вернулся. – Не боись, поболит – перестанет. Они, твари, не кусают, а прям кровищу вытягивают оттуда. Когда кончишь – самый засос идет. У кого-то без последствий, а кому-то лечиться приходится потом… И ты тоже гусь перепончатый, – добавил он. – Сказал, что Цой жив. А он у вас умер.

– Как умер? – не понял Костыльков.

– Не помню, вроде скины зарезали, – мужик пожал плечами. – Да ты сам знать должен.

– Я пока ничего не знаю, – напомнил Тёмка. – Даже где мы, не знаю.

– Говорю ж тебе: на девятнадцатом глобусе третьей линии, – сказал водила. – Ладно, слушай сюда…