Человек-Паук. Майлз Моралес

Дойдя до конца письма, Майлз вернулся к началу и прочитал его заново. Во рту пересохло, он тяжело сглотнул. Майлз не знал, что и думать, не знал, стоит ли вообще верить прочитанному. Поверить он не мог. Это не могло быть правдой. Как у дяди Аарона мог быть сын и Майлз о нем не знал? А отец знал? Должен был. А может, и нет, потому что они с Аароном не общались. И все же... он должен был знать. К тому же Майлз с Аароном были друзьями. По крайней мере, до... по крайней мере, раньше. Разве Аарон не упомянул бы о сыне? Разве не было бы никаких деталей, указывающих на это? Фотографии или что-то еще?

Глухой звук удара отвлек Майлза от раздумий. Наглый подросток из проходившей мимо магазина группы учеников стукнул по стеклу. Майлз инстинктивно свернул письмо, как будто держал в руках что-то неприличное. Но стоило ему разглядеть кучку придурков из Бруклинской академии, как он тут же успокоился. На фанатов поэзии они не похожи, но Майлз понял, что они направляются, скорее всего, на поэтический вечер – все любили Алисию и ее команду. Он подумал, что хотя бы один из них заглянет в магазин, может, за конфетами, водой, консервированной колбасой, дурацкой шуткой, издевками сынка из богатенькой семьи, которые обычно звучат как выпускание кишечных газов... Это хотя бы помогло развеять скуку. Но нет. Они пошли Дальше, оставив Майлза наедине с его мыслями и письмом, а также Остином и Аароном, не в Та1<т танцующими в его голове под звуки мягкого джаза.

Он снова развернул письмо. Оно было сложено втрое, причем было заметно, что Остину пришлось помучиться, чтобы вложить его в конверт, судя по многочисленным сгибам. Стоило Майлзу развернуть письмо, как по стеклу снова постучали. На сей раз это был Ганке. Он скорчил рожу, как будто до этого столкнулся с недавно прошедшей мимо компанией. Он прижался носом к стеклу, губы растеклись в улыбке, как потоки лавы. Затем он отодвинулся от стекла и открыл дверь.

– Извини, что отрываю. Знаю, ты сейчас очень занят, – сказал Ганке и подошел к прилавку, уперев руки в бока.

– Заткнись, – Майлз снова свернул письмо. – Ты разве не должен делать домашку?

– Ну да. Просто я сделал большую часть химии и начал работать над сиджо. Но тема... не знаю... я над ней подзавис.

– Про семью-то?

– Ага, – голос Ганке стал серьезным. – Ну о чем я должен написать? Мо-и-ма-ма-и-па-па- раз-ве-лись-и-мне-те-перь-груст-но? – Ганке посчитал на пальцах количество слогов. – Это, конечно, правдивая, но не самая лучшая моя работа.

– Понимаю. Я тоже работал над сиджо, и ничего не получалось. А после этого задача кажется просто непосильной, – Майлз протянул Ганке письмо от Остина.

Ганке взял письмо, развернул и принялся читать. Его глаза бегали по строчкам, становясь все шире с каждым прочитанным словом.

– От... – Ганке оторвал взгляд от листка. – От кого оно?

– Ты же прочитал. Очевидно, у моего дяди был сын. Его зовут Остин. Ему пятнадцать. И он в тюрьме, – сказал Майлз без тени эмоций в голосе.

– Ого, – Ганке свернул письмо и передал его обратно Майлзу. – Ты расскажешь отцу?

– Не знаю, – сказал Майлз, втиснув письмо в конверт. Затем он сложил конверт пополам и положил его в кармашек рюкзака. Подняв взгляд обратно на Ганке, он заметил на его лице озабоченное выражение. Майлз покачал головой. – Ладно, зачем ты пришел? Тебе что-то нужно?

– Мне что-то нужно? Ты это серьезно, Майлз? – спросил Ганке, каждое его слово было пропитано сарказмом. – Вообще-то я зашел сказать, что иду на открытый микрофон. Надеюсь, дополнительные баллы смогут компенсировать то, что я не допишу сиджо, если мне так ничего и не придет в голову насчет семьи, – по его лицу скользнула тень горечи, но она исчезла так же быстро, как появилась. – А еще хотел заверить тебя, что поговорю с Алисией. Понял? – Поговорю за тебя. Поговорю. С Алисией. На открытом микрофоне. Поговорю с ней.

– Понял.

– Молодец.

– Вали уже, а.

– Будем считать, что ты сказал «спасибо». И да, пожалуйста, – произнес Ганке, не глядя на Майлза, и вышел из магазина.

Майлз снова остался в одиночестве.

Он облокотился на прилавок, все еще пытаясь разобраться во всей этой ситуации с Остином. Он не знал, стоит ли рассказывать отцу. Не знал, стоит ли вообще отвечать или лучше просто проигнорировать письмо. К тому же откуда ему знать, правда ли все это, действительно ли автор письма был его кузеном? Он мог бы встретиться с ним. Это вариант. Хотя нет, плохая идея. Ему пришлось бы просить одного из родителей сопровождать его в тюрьму, а рассказывать отцу – хотя это тоже вариант – идея так себе. Отец не хотел иметь ничего общего с Аароном и настаивал, чтобы Майлз с ним тоже не связывался, и вряд ли он разрешит ему нарушить запрет. Но Майлз не мог перестать думать об этом. Как выглядит Остин? Как он оказался за решеткой? Что Остин знал о смерти своего отца?

Майлза накрыло чувством вины, оно наполняло каждую клеточку тела под звук саксофона из колонок. Но он ничего не мог поделать.