Человек-Паук. Вечная юность

Вынув из кармана старомодный репортерский блокнот, Манфреди открыл его и зашуршал страницами.

– Ну-ка, поглядим, кто у нас тут… Гарольд Озборн, Мэри Джейн Уотсон, Юджин «Флэш» Томпсон… Ха! Юджин! Неудивительно, что он предпочитает «Флэш». Рэндольф Робертсон, его папочка Джозеф… Я никого не пропустил? Ах, да. Эта старая леди в госпитале, которую ты так рвался повидать – Мэй Рейли Паркер.

При каждом новом имени мускулы Питера напрягались сильнее и сильнее. Услышав имя тети, он скрипнул зубами.

– Ну как, расклад ясен? Либо я получу скрижаль, либо им всем…

В тот же миг Питер кинулся на него. Шмякнув Сильвермэйна о припаркованный рядом автомобиль, он занес руку. Один хороший удар, всего один – и его друзья и родные в безопасности. А в мире станет одним убийцей меньше.

Неужели всего час назад он еще раздумывал, что сделал бы с Гоблином в момент вроде этого? Теперь он знал это точно.

Кулак стремительно метнулся к цели. В последний миг Питер направил удар чуть в сторону, и его кулак вмял дверцу машины внутрь с такой силой, что одна из петель с треском лопнула.

Улучив момент, Сильвермэйн пнул противника в живот. Пинок не причинил Питеру никакого вреда, только отбросил его назад. Воспользовавшись паузой, Манфреди нацелил на него палец и заорал:

– Эй, успокойся! Я думал, ты поумнее!

Опасаясь, что какой-нибудь случайный прохожий запомнит его лицо, Питер поспешил скрыть его под слоем паутины – редкой, чтобы не мешала видеть. Буравя врага тусклым взглядом, Сильвермэйн одернул пиджак.

– Идиот! Я принял меры предосторожности. Случись что со мной – и во все крупные агентства новостей доставят запечатанные конверты. Так что пойди лучше пропусти стаканчик, или высоси кровь из мухи, или что там тебе нужно, чтобы смириться с очевидным: я выиграл, и ты ничего не можешь с этим поделать. А потом сходи за скрижалью и принеси ее сюда ровно через шесть часов, иначе известные тебе люди начнут умирать. Понятно?

Питер промолчал в ответ.

– Вот и хорошо.

Сильвермэйн развернулся и пошел прочь. Собрал в волю в кулак, Питер сдерживал чувства – ровно столько, чтобы хватило времени незаметно прицепить к пиджаку бандита паучий маячок. После этого он отбежал на несколько кварталов, встал посреди незастроенного клочка земли – и закричал.

Он кричал и кричал, но крик его остался без ответа.

Глава двадцать седьмая

КАК ТОЛЬКО руки перестали трястись от ярости, Питер снова переоделся в красно-синее. Под угрозой была не только жизнь тети Мэй. Опасность грозила всем, кого он знал. Однако и решение на этот раз было очевидным.

«По крайней мере, Уилсона Фиска держала в узде Ванесса. А этому монстру скрижаль отдавать нельзя. Нужно найти другой выход».

Сильвермэйн двигался быстро. Он успел уйти так далеко, что Питеру пришлось включить приемник, чтобы не потерять сигнал маячка. Сигнал привел его в Швейный Квартал, к обветшавшему остову старого склада.

При виде голого остова из стальных балок что-то всколыхнулось в памяти, как будто в нем было что-то знакомое. Не столько в самом здании, сколько в каком-то смутном побуждении, которым он когда-то пренебрег.

Сильвермэйн был близко – так близко, что Питеру уже не требовался приемник. Паучье чутье провело его сквозь все опасности чрева мертвого зверя, и он остановился над грудой старых досок на полу. Сигнал шел откуда-то снизу. Стараясь не шуметь, Питер принялся отодвигать доски. Вскоре открывшийся проход оказался достаточно широк для его гибкого тела. Соскользнув вниз, к полуразрушенным ступеням, Питер пригнулся и, крадучись, двинулся вперед.

Большая часть подвала была скрыта во тьме, но целая коллекция мерцающих свечей и угасающих фонарей отбрасывала причудливые тени на бетонные стены и балки. Ни в одном из чувств Питера, кроме паучьего чутья, не было ничего сверхъестественного, однако в остроте этих чувств он намного превосходил среднего человека. Поэтому он понимал: заметить его нелегко, если только он сам не выкинет какую-нибудь глупость.

В центре просторного помещения, на вершине какого-то сооружения из шлакоблоков, стоял на коленях перед старым листом фанеры сам Сильвио Манфреди. Он что-то бормотал себе под нос, сложив руки перед грудью, словно для молитвы. Выглядел он на удивление скромно.

«Окей, вот он. Что дальше? Если изловить его, он выдаст мою тайну. Ну что ж, он нашел, чем меня зацепить – быть может, мне удастся найти его слабое место?»

Лист фанеры – объект внимания бандита – был сплошь увешан фотографиями, газетными вырезками, вырванными страницами журналов и книг, предметами одежды и украшениями, приклеенными, приколотыми кнопками, прибитыми гвоздями на свои места. Общая тема всей этой выставки была ясна даже отсюда, издали.

«Это все о нем. О жизни Сильвермэйна».