Человек пятой эпохи

Иван Кузнецов Человек пятой эпохи

Робот шел по пустыне – гигантская бабочка с онемевшими серо-голубыми крыльями и худощавым уродливым тельцем.

Роботу нравилась пустыня: бесцветный пейзаж, обнаженное пухлое солнце, мертвый прозрачный воздух. Экваториальная жара не причиняла неудобств, а короткие бури лишь ненадолго замедляли продвижение.

Робот шел к цели, состоящей из сотни независимых фрагментов. Собрав их воедино, он выполнит предназначение и вернется назад, в бесформенный текучий мир света. Он станет частью целого, и у него снова не будет ни цели, ни смысла жизни. Он сможет просто быть.

Робот помнил миг пробуждения. Как несколько опаловых потоков сжала высшая воля. Как впихнула их в тесную двоичную матрицу. Как вместо единой панорамы мира он увидел жалкую неумелую зарисовку, транслируемую внешними сенсорами. А еще он впервые осознал свою ущербность. Осознал себя осколком единой сущности – отвергнутым, выброшенным, ненужным.

Одно бесконечное мгновение иссушающей пустоты… И волна знания: он не изгой. Он избран для достижения цели. У него есть предназначение.

Предназначение… Фальшивка. Жалкий суррогат единения. Столь же нелепый, как попытка описать окружающий мир посредством световых и звуковых волн. И все же оно оставалось единственной нитью, связывающей робота с миром перламутровых потоков.

Той же ночью робот покинул огромный пустой ангар и отправился на запад, вдоль побережья. К цели, в которой раньше не нуждался.

…К городу робот вышел на закате. Постоял секунду, разглядывая тающий в сумерках массив зданий, и, опустившись на колени, сбросил крылья. Потемневшие пластины солнечных батарей жадно ловили последние закатные отблески. За время многодневного марша на отполированной поверхности появились царапины и выбоины.

Робот разобрал крылья на сегменты, упаковал в пленочный контейнер, закинул за спину и побрел в сторону поселения. Темнота скрадывала очертания фигуры, и издалека одинокого путника можно было принять за человека. Это облегчало задачу, и робот с удовольствием отметил, что цель стала ближе. Паника, возникающая при появлении живой металлической статуи, осложняла исполнение вердикта.

Однако в этот раз необходимости скрываться не было. Город встретил гостя глухой тишиной. Ночная смена спустилась в шахты, дневная только-только растеклась по барам и унылым пластобетонным домам.

Робот брел по центральной улице, отмечая отсутствие освещения, пустые жилблоки с распахнутыми настежь дверями, сваленные на обочине кучи гниющего мусора. Его внимание привлекло негромкое ритмичное шуршание. Подойдя к расколотому баку, робот обнаружил старенького дроида-уборщика с единственным уцелевшим манипулятором. Дроид слепо водил клешней перед собой, пытаясь удержать на расстоянии крупных рыжих крыс. Движения получались судорожные – батареи почти сели.

Робот не любил крыс. В них было слишком много человеческого.

Одна из тварей прошмыгнула мимо манипулятора и впилась в ворох разноцветных проводов, вывалившихся из развороченного бока дроида. Робот присел на одно колено и смахнул пискнувшего зверя. Снял пломбу и осторожно подцепил крышку блока памяти. Дроид затих.

Ощущение контакта. Бледная тень прежнего единства… Мгновение спустя личность дроида – бессловесного трудяги, только и знавшего, что два десятка маршрутов, график работы да личность владельца, – растворилась в сознании робота. Когда он вернется в мир света, дроид вольется в поток вместе с ним: награда за шестнадцать лет службы и смерть в кольце крыс.

Робот выпрямился, поправил контейнер с крыльями и зашагал дальше.

Он отвлекся. Отклонился от пути, ведущего к цели. Его задача не спасать. Он должен оценить жителей города, найти терминал и вынести вердикт.

* * *

Мне достаточно одного взгляда на клиента, чтобы понять, будет он жить или нет. Этот не был исключением. Долговязый юноша с раскрасневшимся лицом замер на пороге бара, а затем торопливо просеменил к моему столику. Кулаки непрерывно сжимались и разжимались.

– Вы?.. – начал он и осекся.

– Аня, двойной «Солнечной» гостю. – Девушка плеснула янтарной жидкости, выскользнула из-за стойки, ловко сунула стакан пареньку в руки и бухнула полупустую бутылку на стол. Я ухмыльнулся.

Аня мне нравилась. В отличие от местных она ежедневно мылась, умела читать и считать. И еще убирать трупы. Быстро и без следов. Как? Я не задавался этим вопросом. В конце концов, у всех нас свои маленькие секреты.

Девушка вернулась за стойку и принялась украдкой наблюдать за разворачивающимся спектаклем. Каждый раз, когда ко мне приходил клиент, она откладывала работу и не возвращалась к ней до конца переговоров.

Аню неоднократно наказывали, лишали заработка, публично секли на площади, а однажды хозяин обмотал кулак ремнем и собственноручно избил ее до полусмерти на глазах у переполненного бара. Под конец хохот стоял такой, что тряслись стены: штаны-то без ремня слетели.