Человек-пистолет, или Ком

— Нет. Который от сердечного приступа — это не тот… Тебя даже не удивило, что мои родители поспешно согласились на наш брак… А они так обрадовались, потому что моего прошлого героя звали Мануэль. Понимаешь?.. У меня тогда была «черная» полоса. Мне очень нравились черные мужчины. Восхитительно гибкие талии. Вежливые, обходительные, умеют обращаться с женщиной!

(Я приносил ей в больницу куриный бульон и бутерброды с красной икрой.)

— У тебя идиотские шутки! — сказал я Лоре.

— Шутки?! Когда я выкинула, зародыш уже хорошо оформился. Это был мальчик. Мне показали маленькую ручку, на которой можно было различить пальчики и даже ногти. Черные пальчики и розовые ноготки. Надо было и тебе показать…

— Черные так черные.

— Это дело! Это в духе интернационализма! Ты простил мне прошлые грехи, простишь и настоящие, и будущие!.. Да, милый?

— Скажи спасибо, что я никогда не верил твоей болтовне.

— Что ты, милый! Ты не верил! А я не вру… Я привезла с собой замечательные фотографии. Соло и в группе! Мы будем их с тобой рассматривать перед тем, как ложиться в постель. Ты еще с удовольствием мной попользуешься. Ты простишь, милый, потому что ты счастлив в нашей семье, мы создали тебе уют, ты — никто, а отец устроит тебя на хорошую работу, даст еще на машине покататься… Ты только, милый, отмой меня получше! Вот тебе мочал…

Я ударил Лору кулаком в лицо, потом еще… Я когда-то занимался боксом… Через секунду я в ужасе бросился к ней, чтобы обнять, успокоить. Я на коленях вымаливал у нее прощение, а она, зажав ладонью заплывающий синяком глаз, с презрением говорила:

— Боксер собачий, значит, ты поверил, всему поверил. Я тебя ненавижу. Я тебя всегда буду ненавидеть… И теперь я буду делать, что захочу. Буду спать с кем захочу. Ты слышишь? И когда я скажу, чтобы ты убрался вон, ты уберешься!

Это продолжалось очень долго, и, что самое странное, в конце концов мы все-таки легли в одну постель. А на следующий день был большой скандал в Сокольниках. Маман изготовила какую-то справку о «снятии побоев», чтобы на ее основании засадить меня; Игорь Евгеньевич полез было с кулаками, но Лора утихомирила, заявив, что инцидент уже исчерпан и что она сама знает, что делать дальше…

Ком посмотрел в темное окно, а я подумал: «Хорошо же я его поддерживаю! Вместо того чтобы дать другу возможность выговориться, облегчить душу, исповедываюсь сам. Вообще, любопытно, кто из нас больше нуждается сейчас в поддержке?..»

Ком снова взглянул на меня. Лицо его по-прежнему было серьезно и сосредоточенно.

— Так и живу, — повторил я. — Меньше всего хочется выглядеть идиотом и ничтожеством. Тут Сэшеа прав. Но выходит именно так… И действительно, еще неизвестно, кто из нас потерял эти три года жизни… — добавил я, посмеявшись над своей самоуверенностью и над своими сочувственными мыслями по поводу зигзага в биографии Кома.

— Ну, а Жанка? — тихо спросил Ком о том, о чем я бессознательно умолчал.

— Да, Жанка… — пробормотал я в сильном смущении. — Молоденькая, чистая девочка. С цветом кожи, от которого коты сходят с ума. Синий плащ, синие чулочки. Шорты и футболка с трафаретом «LOVE». Яблоко, которое каждый мечтает надкусить… А ты бы мог?.. — Я хотел спросить «в нее влюбиться», но тут же оборвал себя, сообразив, какой, должно быть, это абсурд, какая нелепость с моей стороны — предположить, что Ком способен «погибнуть от женских глаз», когда его собственные глаза, вероятно, до предела пресытились картинами настоящей смерти. — Возможно, — сказал я, — я уже просто не знаю, за что еще ухватиться!.. А кроме женщин, Ком, старик, ну что еще может спасти? А? Скажи! Что делать?

— Я скажу, — незамедлительно пообещал Ком. — Ты живешь так, как будто в мире больше ничего не происходит. Ты ничего не поймешь, пока занят только собой. Негодяи и подлецы будут лезть вверх и процветать, а ты — нормальный, обычный человек — никогда не сможешь стать счастливым.

— Это-то я прекрасно понимаю!.. Думаешь, я мечтал так жить?.. Но, видно, я и не заслуживаю ничего другого. Я, правда, совершенно не чувствую, что в мире еще что-то происходит. То есть я чувствую, но ничего не вижу… Неважно… Что и говорить, наше поколение оказалось дрянью отъявленной. Мы клеймили позором старших за то, что они выросли в страхе, покорности и ничтожестве, а собственного ничтожества не замечали… Я с тобой сейчас это как-то четко осознал. Насколько все пусто и серо. Даже не верится, что могут вообще быть какие-то высшие цели!..

— У тебя будут высшие цели! Если ты захочешь… Я обещаю.

— Захочу ли я?! Неужели ты думаешь, я хочу превратиться в животное? Говори, если так уверен!

— Я все для тебя сделаю, — сказал Ком. — Скажи только, готов ли ты отказаться от той мещанской жизни, которая тебя сейчас засасывает? Готов ли ты полностью мне довериться?.. Подумай, прежде чем ответить!

— Да, конечно, господи! — воскликнул я в запале. — Руководи мной! Спаси меня! Будь моей совестью!