Человек-пистолет, или Ком

Несколько секунд Ком как-то остекленело, как бы с подозрением ел меня взглядом, а потом с ним начало твориться СТРАННОЕ. Лицо потемнело, по щеке пробежала судорога, угол рта неестественно загнулся вниз, по подбородку потекла жидкая слюна. И весь он как-то съежился, напрягся, стал издавать звуки, как если бы пытался подавить неукротимую отрыжку… Это было похоже на припадок.

В замешательстве я схватил его за плечи и стал трясти… К счастью, не прошло и минуты, как он уже пришел в норму. Постепенно его взгляд прояснился. Он с недоумением смотрел на меня.

— Что с тобой?

— Со мной?! — вскричал я. — Со мной?!

— Да.

— Со мной как раз все в порядке, а вот тебя, похоже, только что здорово закоротило!.. Да ты хоть помнишь, что с тобой было минуту назад?

— Что было? Что было? Ничего не было… Я немного… задумался… Так о чем мы с тобой говорили? — Он достал носовой платок, вытер мокрый подбородок.

— О чем говорили?.. — не понял я.

Впрочем, что-то подсказывало мне: не стоит возвращаться к прерванному разговору, который, очевидно, и подействовал на Кома таким злокачественным образом, а теперь, судя по всему, стерся из его памяти.

— Ах да, — отрывисто сказал Ком, — я собирался узнать, как у тебя дела в семье.

— Ты имеешь в виду мои отношения с Лорой?

— Именно… Ты должен был восстановить с ней прежние, добрые отношения, — напомнил он.

— Я начал восстанавливать… И что удивительно, теперь, кажется, она не торопится со мной расставаться…

— Я говорил тебе.

— Так-то оно так, но я все-таки не уверен, что она действительно хочет остаться со мной. Я не могу ее понять. У нее вывихнутые мозги. Она все время противоречит сама себе.

— Нужно, чтобы у вас был ребенок! — ни с того ни с сего заявил Ком. — Тогда все устроится.

— Ну это не такой простой вопрос, — заметил я.

— Нет! Это очень простой вопрос! Ты должен постараться, чтобы у вас был ребенок!

— Ей по крайней мере надо закончить институт… — пробормотал я.

(Явные нелепость нашего разговора и серьезность, с которой Ком заботился о моей нравственности, убеждая меня сделать Лоре ребенка, уже не веселили, а, напротив, возбуждали какое-то неприятное беспокойство; я начинал чувствовать себя как-то неуютно — так, как будто Ком исподволь парализовывал мою волю… К тому же я еще не успел опомниться после его ужасного припадка…)

— …Закончить институт…

— Это не влияет! — прервал меня Ком. — Ты должен постараться!

— Я стараюсь! Стараюсь! — заверил его я. — Не далее как вчера старался…

— Вот это очень хорошо, — одобрил он. — Но нужно еще стараться. Это будет нравственно.

— Понял, понял, — попытался усмехнуться я, но он снова прервал меня.

— А ты отказался от своих намерений насчет Жанки?

— Пощади, ты прямо-таки по живому режешь! — завздыхал я. — Да, были такие намерения. Признаю. Ты, как всегда, прав. Но я и сам не хочу никакой грязи. Я, предположим, уже взял себя в руки. Но вот в чем дело: просто по-человечески жалко, если девчонку испортят! А я мог бы стать для нее старшим другом, помощником. Ты не представляешь, как много у нее сейчас трудностей в жизни. Она тянется к чему-то достойному, но слишком быстро взрослеет и легко может наделать ужасных ошибок! А я бы помог ей научиться разбираться в людях, предостерег бы от срывов. Разве в Сокольниках способны ее понять? Ей помочь? Разве не будет грустно, если она по неопытности или от отчаяния согласится лечь под какою-нибудь Валерия?..

Ком терпеливо выслушал мои восклицания, а потом спросил:

— А тебе не будет грустно, если она, как ты выражаешься, ляжет под тебя? Ведь твое беспокойство имеет одну определенную цель. Ты ее погубишь, развратишь.

— Да ты такой же «знаток» человеческой души, как моя Лора! — возмутился я.

— Ты должен оставить свои иллюзии.

— И что тогда?

— Тогда… Тогда в один прекрасный день не окажешься подлецом! Тогда не превратишься во врага, заслуживающего самого решительного уничтожения!

— Не слишком круто?

— А ты как думал?.. В нашем деле ты не имеешь права запятнать себя даже неумышленной подлостью.

— А если — любовь? — полушутя, полусерьезно выложил я последний «козырь».

— Берегись! — сурово сказал Ком. — Ты и глазом не успеешь моргнуть, как тебя засосет обыкновенное мещанское болото. Ты морально деградируешь — вот и все. И в любой момент сможешь предать дело. Следовательно, тебя нельзя будет оставлять…

— Ладно, не беспокойся! — засмеялся я. — Я буду вести себя предельно нравственно. Тебе не придется за меня краснеть. Я не поддамся мелкобуржуазной стихии.

Уже в автобусе Ком продолжал: