Человек планеты, любящий мир. Преподобный Мун Сон Мён. Автобиография

Движение возникло в ответ на то, что японцы назвали «Великой восточноазиатской войной» (1937–1945). С нарастанием конфликта токийские власти начали призывать на военную службу корейских студентов в качестве «учащихся солдат» и посылать их на фронт. Такая политика подтолкнула подпольное движение за независимость к более решительным действиям. В наших рядах начались жаркие дебаты о том, что нам делать с японским императором Хирохито. Я занял в этом движении ключевую позицию, и мы действовали в тесном сотрудничестве с Временным правительством Республики Корея, располагавшимся в Шанхае и возглавляемым Гу Кимом. Род моих занятий предполагал, что я могу в любой момент расстаться с жизнью, но я не колебался, зная, что если я расстанусь с жизнью, это послужит благородной цели.

Рядом с университетом Васеда располагалось отделение полиции. Японские полицейские были наслышаны о моей деятельности и не спускали с меня глаз. Они заранее узнавали, когда я собираюсь в Корею на каникулы, и следили за мной до самого причала, чтобы убедиться, что я отплыл. Я уж и не помню, сколько раз меня притаскивали в участок, избивали там, пытали и запирали в камере. Но даже под самыми страшными пытками я не поддался и не выдал им то, что они стремились узнать.

Чем сильнее они меня били, тем крепче я стискивал зубы. Однажды я вступил в схватку с полицейскими на мосту Йотсугава, когда они гнались за мной. Во время потасовки я выдернул штырь из перил моста и стал размахивать им, словно дубиной. В те дни я был на взводе, словно граната с выдернутой чекой...

Подружиться с рабочими, разделив их страдания

Так же, как и в Сеуле, я задался целью подробно изучить весь Токио. Когда друзья отправлялись куда-нибудь в Никко полюбоваться пейзажами, я отставал от компании и обходил районы Токио один за другим. Я увидел, что в этом современном и внешне ухоженном городе живут очень бедные люди. И я уже который раз отдавал им все деньги, присланные мне из дома.

В те времена жители Японии тоже голодали, и многие корейские студенты испытывали денежные затруднения. Раз в месяц мне выдавали продуктовые карточки, и я раздавал их студентам, которые не могли их себе позволить, говоря им: «Только ешьте досыта — все, что вы хотите». Я не переживал о том, как заработать денег, ведь я мог пойти поработать где-нибудь поденным рабочим и получить хороший ужин. И еще мне нравилось зарабатывать деньги, чтобы платить за учебу студентов, не имевших средств. Помогая людям и стараясь накормить их, я буквально наполнялся энергией.

Раздав все деньги, которые у меня были, я устраивался развозчиком товаров и разъезжал в велосипедной повозке по всем районам Токио. Однажды в Гиндзе, районе сияющих огней, я вез в своей повозке телеграфный столб, и он внезапно вывернулся наземь прямо на перекрестке. Все вокруг кинулись прочь, спасая свою жизнь. Такие поездки помогли мне хорошо изучить географию токийских улиц, словно линии на моей ладони.

Я был рабочим среди рабочих и хорошим другом для них. Как и пропахшие потом работяги, я брался за дело и трудился до тех пор, пока с меня не начинал литься градом пот. Это были мои братья, и они могли вонять чем угодно. Мы укрывались лоскутными одеялами — такими мерзкими и грязными, что по ним косяками разгуливали черные вши. Я без колебаний пожимал протянутые руки рабочих, покрытые толстой коркой грязи. Их пот, перемешанный с грязью, был полон обезоруживающей сердечной теплоты. Именно их горячие сердца так сильно притягивали меня...

Первое время я работал на сталелитейном заводе в Кавасаки и на верфи. К верфи приставали баржи, перевозившие уголь, и мы, сбившись в группы по трое, работали до часу ночи, чтобы погрузить на баржу 120 тонн угля. Нам, корейцам, хватало и одной ночи, чтобы выполнить работу, на которую у японцев уходило три дня.

Люди, на которых мы работали, порой выжимали из рабочих все соки. Чаще всего это были бригадиры, напрямую раздававшие рабочим указания. Они забирали себе 30% жалованья рабочих, и те ничего не могли с этим поделать, будучи совершенно бесправными. Эти бригадиры нещадно эксплуатировали слабых и заискивали перед сильными. Один из них так меня взбесил, что я однажды пришел к нему с парой своих друзей и потребовал, чтобы тот выплатил рабочим всю зарплату в полном размере.

«Если ты нанял людей, будь добр заплатить им все, что они заработали!» — вот что я сказал ему.

Он отказался, и тогда мы пришли к нему на второй и на третий день. Мы были полны решимости надавить на него и заставить сдаться. В конце концов, я ударил его, и он рухнул на пол. Вообще-то я достаточно сдержанный и неагрессивный человек, но если меня как следует разозлить, весь мой непокорный и упрямый нрав, оставшийся с юных лет, тут же вылезает наружу.