Человек планеты, любящий мир. Преподобный Мун Сон Мён. Автобиография

Человек с достойным характером должен всегда учитывать, что, достигнув самого высокого положения, он рискует упасть на самое дно. Большинство людей боятся падать с высоты, поэтому они стараются всеми силами удержаться на вершине. Однако если вода перестает течь, она быстро протухает. Так и человек, занявший высокое положение, должен найти в себе силы, чтобы спуститься вниз и подождать какое-то время, чтобы потом снова подняться. Будет возможность — и он поднимется еще выше, чем раньше. Именно такой человек может стать по-настоящему великим и достойным восхищения многих людей, действительно хорошим лидером. Все эти испытания человек должен пройти до того, как ему исполнится тридцать лет.

Я учу молодых людей тому, что они должны пережить в своей жизни все, что только можно. Им необходимо прямо или косвенно пройти через все испытания, существующие в нашем мире, словно штудируя энциклопедию. Лишь тогда они смогут по-настоящему найти себя. Сущность человека — это присущий ему субъективный характер. Если кто-то способен уверенно заявить: «Я могу объехать всю страну и не найти никого, кто способен одержать надо мной верх», — значит, такой человек уже готов взять на себя любую задачу и уверен в ее успешном выполнении. Тот, кто живет именно так, достигает реального успеха. Успех ему просто гарантирован. Вот к какому выводу я пришел, когда жил в Токио как нищий.

В этом городе я ел и спал вместе с рабочими, мучился от голода вместе с бродягами, познал все мыслимые трудности и защитил целую диссертацию по философии страданий. Лишь на этом основании я смог понять Божью волю и Его труды по спасению человечества. Прежде чем вам исполнится тридцать, вы должны стать настоящим королем страданий, и тогда на вас снизойдет слава Царства Небесного.

Безмятежное море любви

Положение Японии в войне стало просто отчаянным. Для пополнения рядов своей армии Япония решила произвести досрочный выпуск всех студентов и отправить их на фронт. Вот почему я окончил учебу на полгода раньше.

Как только мне назначили дату выпуска — 30 сентября 1943 года — я тут же послал семье телеграмму: «Вернусь на "Конрон Мару"[10]», обозначив в ней название парома, на котором я должен был отплыть из Симоносеки в Пусан. Однако в день отъезда из Токио мои ноги странным образом буквально приросли к земле, и я не мог сдвинуться с места. Сколько бы я ни пытался, я так и не смог сделать ни шагу и не дошел до поезда, отправлявшегося из Токио.

Тогда я сказал себе: «Наверное, Небеса не хотят, чтобы я садился на этот паром». Поэтому я решил немного задержаться в Японии и отправился с друзьями в поход на гору Фудзияма. Когда через несколько дней я вернулся в столицу, вся страна была взбудоражена известием о том, что паром «Конрон Мару», на котором я должен был плыть, утонул на пути в Пусан. Мне сказали, что на том корабле находилось более пятисот человек, среди которых были и корейские студенты. Никто из них не остался в живых. «Конрон Мару», которым Япония очень гордилась, был потоплен американской торпедой.

Когда моя мать услышала о том, что паром, на котором ее сын должен был вернуться домой, пошел ко дну, она тут же выбежала из дома, даже не подумав обуться. Она пробежала босиком восемь километров до ближайшей железнодорожной станции, а оттуда бросилась прямиком в Пусан. Прибыв в приморский полицейский участок Пусана, она узнала, что в списках пассажиров парома моего имени нет. Однако в токийском общежитии ей сказали, что я собрал вещи и съехал. Это повергло ее в крайнее замешательство и отчаяние. Она снова и снова повторяла мое имя, не замечая, что ее босые ноги сплошь покрыты ранами и занозами.

Я могу лишь представить, как мама волновалась и сходила с ума от мысли, что с ее сыном могло что-то случиться. Мне понятны ее чувства, однако с тех пор, как я избрал путь Божьей воли, я стал для нее сущим наказанием. Я не мог позволить себе быть связанным личными переживаниями, поэтому и не написал маме, что меня не было на утонувшем корабле, хотя и знал, что она будет сильно беспокоиться, жив ли я.

К моменту моего возвращения в Корею так ничего и не изменилось. Тиранический гнет Японии становился все жестче день ото дня. Вся страна была насквозь пропитана кровью и слезами. Я вернулся в Хыксокдон в Сеуле и снова стал посещать церковь Мёнсудэ, а потом завел дневник и начал ежедневно записывать в него свои мысли и выводы. В те дни, когда мыслей было особенно много, я мог исписать весь дневник. Я получал ответы на множество вопросов, над которыми мучился долгие годы. Наконец-то после стольких лет, посвященных молитвам и поиску истины, я нашел эти ответы! Они приходили ко мне мгновенно, словно в тот момент меня пронизывал сгусток энергии.