Человек, ради которого нужно жить (СИ)

— Нет! — живо возразила она. — Просто от этого на нас наваливается такая огромная ответственность. Разве мы сможем столько выдержать?

— Всё-таки страшно… — заключил Леви. Юэла сделала выразительную паузу.

— А тебе разве нет? — поинтересовалась девушка. Конечно же страшно. Он тоже боялся. За своих людей, за весь мир.

— Да, — признался Аккерман. — Но не за самого себя.

— Но я и не имела… — непонимающе начала Юэла.

— А тебе как раз-таки не мешало бы поволноваться за саму себя, — прервал её Леви. Картрайт нахмурилась и шумно втянула в себя воздух.

— Что? —протянул Аккерман, заметив скорую перемену на её лице.

— Ты ведь сам мог погибнуть тогда, — заявила девушка. — Когда спасал меня.

Мужчина промолчал, отвернувшись от неё. Да, он мог. Но это был единичный случай. А она делала это постоянно.

— Разве тебе приятно находится в стороне от этого? Особенно в это время, — запальчиво спросила Юэла. Кажется, что все сомнения в один момент рухнули, и то, о чём она не хотела говорить, вырвалось наружу. — Хочешь сказать, что сейчас они смогут без нас обойтись? Ты просто так оставишь их?

Картрайт могла бы и не говорить этого. Она прекрасно понимала, что Леви самому трудно смириться с этим, а девушка только подсыпала соль на рану.

Мужчина сжал челюсти и мгновенно обернулся. Конечно, именно об этом она и хотела его спросить. Именно это терзало её сейчас. И его тоже.

Знала бы Картрайт хотя бы половину из того, что сейчас терзает его…

— Я тоже не хочу быть в стороне. Но Картрайт, подумай своей башкой и задай себе вопрос: чем могут быть полезны два раненых, слабых солдата? — грубость возвращалась. Как хорошо, что обычно Юэла была покорной, потому что эта её редкая мятежность выводила из себя. Леви прожигал её взглядом.

— Я не слаба, — твёрдо отозвалась Юэла, ещё сильнее нахмурившись.

— Конечно… — издевательски протянул Аккерман, приблизившись к девушке. — Ты даже стоять ровно не можешь, не оперевшись на что-нибудь. Даже на лошадь без происшествий не заберешься. Оставь уже свою упёртость: здесь и без неё проблем хватает.

Юэла тут же выпрямилась, воинственно вонзив в Аккермана свои большие, тёмно-зелёные глаза и скрестив руки на груди. Она была до смешного похожа на упрямого ребёнка, заверяющего мать в том, что он уже не болен и может идти гулять с друзьями.

Конечно, у Юэлы были более благородные цели, которые Леви прекрасно понимал, но это сравнение так хорошо подходило сейчас к ней, что Аккерман едва сдержал себя, чтобы не усмехнуться. В ней всё ещё осталось наивное детство, которое и отличало их друг от друга. Потому что у него детство было куда безжалостнее, чем у неё. Если у него оно вообще было. Если это можно назвать детством.

А Юэла, заметив, что напряжение во взгляде Аккермана плавно сменилось на что-то другое, совершенно непривычное и несвойственное ему, тоже расслабилась. Они больше не старались пронзить друг друга взглядом. Хотя, если бы из глаз можно было стрелять, они бы давно уже сделали это. Особенно на таком расстоянии, неловкость которого Юэла заметила только сейчас. Оно было слишком маленьким, но при этом не нарушало личного пространства. Зато она могла очень хорошо разглядеть его лицо.

Что-то не так было с его глазами. Они потеплели и вместе с этим в них появилась непривычная грусть, непонятная тоска. Что-то человеческое. Что-то настоящее. Юэла чувствовала, как внутренности сжимаются. От того же самого чувства…и от стыда.

Может быть, Аккерман впервые так сильно о ком-то заботился? Может быть, она действительно была ему дорога.

Ей захотелось извиниться. Или обнять, как тогда, на свадьбе Эрвина. Просто сделать хоть что-нибудь, чтобы ему стало легче. Показать Леви, что в этом мире ещё не все отвернулись от него…

Но она сдержала этот внезапный порыв.

— Откуда в тебе это неуёмное желание броситься в бой, в котором у тебя совершенно нет шансов? — совсем тихо спросил Леви, не отводя взгляда от её глаз. Этот голос, в одно мгновение потускневший, забрался слишком глубоко в сознание. И в сердце. Она не узнала этот тон. Если бы она не видела сейчас перед собой его лицо, она ни за что бы не подумала, что эти слова были сказаны им.

— Я этим живу, Леви, — твёрдо отозвалась девушка.

— Я тоже, — ответил Аккерман. Юэла опустила глаза. Не выдержала эмоционального давления. Леви был намного сильнее её, но почему-то продолжал защищать, хотя, как она считала раньше, он не признавал никого, кто слабее. Эта странная, аккерманская привязанность к конкретным людям, которыми они бесконечно восхищаются и кроме которых почти никого не замечают. И для него таким человеком была далеко не Картрайт. Тогда откуда взялись эти привязанность, восхищение, забота именно по отношению к ней.

Желание обнять его обострилось, ровно как и страх сделать это. Он ведь был достаточно близко, чтобы протянуть руки и сделать то, чего никто, кроме неё самой, никогда не делал.

И всё равно это выглядело бы глупо.

— Тогда ты понимаешь меня, — тихо произнесла Юэла.

— Да.

— И всё равно прикажешь не вмешиваться в бой? — предположила девушка, снова подняв глаза на мужчину.