Человек с другого берега. Книга вторая

– Того, кто справа бил меня ножом в печень, я ударил рукой того, кто пытался ударить меня кинжалом слева в шею. Просто я оказался немного шустрее, чем они. Представляешь, они покрыли лезвия ядом, – диктатор как-то неопределённо хмыкнул. – Да я сам уже могу книги по токсикологии писать после моего расследования убийства Талмая. Эй, неужели ты и вправду испугался, что меня убили? Ты же должен меня ненавидеть после всего, что я заставил тебя пережить. Ну-ка, посмотри сюда.

Он развернул Йохана так, чтобы видеть лицо советника вблизи.

– У тебя сосуд в глазу лопнул, вся склера красная. Хорошо, что не в мозгу. Может быть, ты хочешь вернуться в Новый Мегиддо? Алон жалуется, что без тебя ему тяжело.

Йохан хотел ответить, но Ро уже приложил руку к своему браслету: ему кто-то звонил.

– Всё в порядке. Да, жду, – ответил он невидимому собеседнику. – Здесь сейчас будет мой отец вместе с другими юристами, – обратился он к Йохану. – Они скучные ребята, но мне нужно, чтобы суд над убийцей прошёл как по маслу. Тебе лучше уйти. Иди, отдохни. Я позже пришлю Калева с лекарствами.

***

Ожидать каких-то неожиданностей от суда было бессмысленно: местная Фемида отличалась быстротой и прямолинейностью. Преступление квалифицировалось как то, что наказывается смертью, слишком много людей присутствовали при нападении, свидетели были практически единодушны в показаниях. Диктатор попросил разрешения выступить последним, чтобы не повлиять на рассказы очевидцев. Глава госпиталя подтвердил, что клинки были отравлены. Свидетели наперебой подтверждали, что диктатор, защищаясь, правой рукой отбил атаку, ударив по руке нападавшего справа, а левой перехватил руку нападавшего слева, который, пытаясь вырваться, нечаянно убил соучастника.

Заказчик преступления не был назван, а злой умысел преступников казался очевидным, и никто не ожидал иного приговора, кроме смертельного. Суд шёл строго по протоколу, за чем следил добрый десяток юристов, предусмотрительно приглашённых Микаэлем, отцом диктатора, который теперь постоянно сопровождал Роувема в зале суда, Йохан мог только издали наблюдать за ними.

Немолодой законник считался справедливым и добрым человеком, покойный Элияху при жизни глубоко уважал зятя, не забывая при этом подшучивать над его чрезмерной религиозностью. Но если в нём и была какая-то капля той солнечной харизмы, которой обладал Ро, то она напрочь убивалась серьёзным выражением лица и таким же серьёзным отношением ко всему окружающему миру. Только самые близкие члены семьи знали весёлого Микаэля, играющего с внуком и внучками, в которых он души не чаял.

Йохан со своего места видел, что Роувем с постной физиономией сидит возле отца и внимательно следит за ходом процесса. Одет он был в старую коричневую куртку с кожаными заплатками на локтях и выглядел как обычный небогатый горожанин. Когда один из судей спросил, есть ли у присутствующих какие-то сведения, способные смягчить вину подсудимого, Ро уверенно поднялся.

– Все знают, что я в первую очередь врач, – начал свою речь диктатор, без следа улыбки и скромно опустив глаза. – Я привык бороться против смерти и считаю, что она должна приходить только тогда, когда другого выхода нет. Мне претит сама идея смертной казни, – он сделал паузу, будто раздумывая. – Я, как потерпевший, вернее, как чуть было не потерпевший, хотел бы попросить об альтернативном наказании для убийцы. Быстрая смерть – плохое наказание, она не позволяет человеку осознать свою вину. А долгая мучительная казнь – невыносимое зрелище для наших людей, большинство из которых добросердечны и милосердны. И, тем более, это тяжёлый опыт для службы безопасности, которая всеми силами защищает наш народ, и которая вынуждена проводить подобные экзекуции.

– Конечно, это же нам придётся его казнить, – тихо сказал сидящий рядом с Йоханом Алон. Всё время, пока длился суд, он нервничал и вытирал со лба пот.

– Поэтому я предлагаю следующее, – продолжал диктатор. – Пусть семья убийцы выкупит его, – он снова сделал паузу. – Я не хочу участвовать в торговле его жизнью, для этого здесь есть опытные юристы, которые смогут определить цену. Нет, я не возьму себе ничего из этих денег! Они должны пойти на общественное благо. Например, улицы на Старом рынке совершенно разбиты, а у города не хватает средств на новое мощение. Или на что-то другое, что не является проблемой первой необходимости, но давно требует финансирования. Я же со своей стороны, как благодарность Богу за спасение от убийц, хотел бы организовать состязания по боевым искусствам, владение которыми спасло мне жизнь, и учредить награду из собственных средств, – он впервые за свою речь улыбнулся. – Естественно, награда будет небольшой. И, чтобы быть справедливым, я хотел бы посвятить эти состязания тому, кому я обязан своим мастерством – нашему великому учителю Дарию, которого больше нет с нами.

«Умеет же этот хитрец зарабатывать дополнительные очки в любой игре», – подумал Йохан.

– А ведь он прав, – произнёс Алон. – Пусть раскошеливаются.