Человек с двумя жизнями. 33 мистические, бьющие в самое сердце, истории о войне

Тем временем молодой всадник уже проскакал ярдов сто. Перейдя на шаг, поднимается по длинному пологому склону, даже не поворачивая головы. Как славно! Боги! Чего бы мы ни отдали, чтобы оказаться на его месте – с его боевым духом! Он не достает сабли; его правая рука свободно висит вдоль корпуса. Ветерок шевелит плюмаж на его кепи. Солнце мягко освещает его погоны, словно дает ему свое благословение. Он движется прямо вперед. Десять тысяч пар глаз сосредоточены на нем; он не может не ощущать всеобщего внимания. Десять тысяч сердец бьются в такт с цокотом копыт его белоснежного коня. Он не один – все мы мысленно с ним. Но мы помним, что смеялись над ним! Он скачет вперед и вперед, прямо к стене, окаймленной живыми изгородями! Он не оглядывается. О, если бы он хоть раз обернулся, он бы увидел всеобщую любовь, обожание, раскаяние!

Никто не произносит ни слова. Лес, переполненный людьми, по-прежнему напоминает невидимый растревоженный пчелиный рой. Однако на опушке царит тишина. Приземистый командир словно превратился в конную статую. Сидящие верхом штабные, поднеся к глазам бинокли, застыли в ожидании. Ряды солдат замерли по стойке смирно. Все как будто только что осознали, что происходит. Все они огрубели на войне и привыкли убивать. Смерть в ее самых жутких проявлениях они видят ежедневно. Они засыпают на земле, которая сотрясается от грохота больших орудий, едят посреди канонады и играют в карты рядом с трупами своих ближайших друзей… И все они наблюдают, затаив дыхание, с бешено бьющимися сердцами, чем закончится подвиг одного человека. Таков магнетизм храбрости и преданности.

Если бы теперь вы повернули голову, увидели бы, как непроизвольно вздрагивают зрители – точно их ударило током. Они вздрагивают и снова смотрят вперед на далекого всадника. Он же неожиданно развернулся и скачет наискосок, отклонившись от прежнего курса. Возможно, внезапная смена направления вызвана тем, что в него стреляют? Может, его ранили? Но если посмотреть в бинокль, можно увидеть, что он скачет к пролому в стене и живой изгороди. Если его не убьют раньше, он намерен проникнуть туда и посмотреть, что происходит за стеной.

Не следует забывать природу поступка этого человека; его действия нельзя считать ни мимолетной бравадой, ни, наоборот, бессмысленным самопожертвованием. Если враг не бежал, он занял позиции на том гребне холма. Разведчик наткнется на боевой строй; нет никакой необходимости в пикетах, постах, стрелках, чтобы предупредить о нашем приближении; наши наступающие цепи будут видны, заметны – и беззащитны перед артиллерийским огнем, который скосит всех, едва они выйдут из укрытия. Тех же, кто подойдет ближе, добьют ружья. Никто не останется в живых. Короче говоря, если враг там, будет безумием атаковать его в лоб; его можно победить лишь с помощью старинного приема: перерезав линии связи, необходимые для его существования так же, как дыхательная трубка необходима ныряльщику на дне моря. Но как понять, там ли враг? Есть только один способ: кто-то должен отправиться туда и посмотреть. Обычно вперед посылают стрелков. Но в таком случае все они подвергаются большому риску. Враг, укрывшийся за каменной стеной и живой изгородью, подпустит их ближе, дождется, пока можно будет пересчитать зубы атакующих. С первым залпом падет половина стрелков, вторая половина – до того, как им удастся отступить и вернуться к своим. Как дорого подчас приходится платить за удовлетворение любопытства! Какой ценой армия порой добывает сведения! Молодой храбрец предложил: «Позвольте мне заплатить за всех». Его поистине можно сравнить с Христом!

Никто ничего не ждет. Остается лишь надеяться вопреки всему, что на гребне холма никого нет. Правда, он может предпочесть гибели плен. Пока он скачет вперед, враги стрелять не будут – зачем? Он может благополучно добраться до вражеских рядов и стать военнопленным. Но у него другая цель. Такой исход не ответит на наш вопрос; нужно либо чтобы он вернулся невредимым, либо был убит у нас на глазах. Только тогда станет ясно, как нам действовать. Если его возьмут в плен – что ж, захватить его могут и полдюжины отставших солдат.