Человек с двумя жизнями. 33 мистические, бьющие в самое сердце, истории о войне

– Капитан Рэнсом, рассуждать – не ваше дело. Достаточно того, что вы выполняете мой приказ! Итак, повторяю. Если вы заметите любое движение войск впереди вас, открывайте огонь, а если на вас нападут, удерживайте позицию насколько можно долго. Я понятно выразился, сэр?

– Понятнее не бывает… Лейтенант Прайс! – обратился капитан к офицеру своей батареи, который приблизился к ним и услышал приказ. – Вам ясно, что хочет сказать генерал, не так ли?

– Совершенно ясно.

Лейтенант поскакал на свой пост. Какое-то время генерал Кэмерон и командир батареи, оба сидевшие верхом, молча смотрели друг на друга. Больше говорить было не о чем; очевидно, и без того уже было сказано много. Затем старший офицер холодно кивнул и развернул коня. Артиллерист с мрачным видом отдал честь – медленно и нарочито официально. Любой человек, знакомый с тонкостями военного этикета, по его поведению понял бы: так он отвечает на начальственный выговор. Одно из важных преимуществ вежливости заключается в том, чтобы можно было красиво выразить презрение.

После того как генерал вернулся к штабным офицерам, ждавшим его чуть поодаль, вся кавалькада двинулась к правому флангу артиллеристов и скрылась в тумане. Капитан Рэнсом остался один, молчаливый и неподвижный, как конная статуя. Серый туман, который с каждым мигом сгущался, окутал его, словно зримое воплощение судьбы.

II Когда особенно не хочется быть убитым

Сражение, прошедшее накануне, было беспорядочным и ничего не решало. В точках столкновения между ветвями деревьев висели полосы сизого дыма, пока его не прибил к земле дождь. Колеса орудий и подвод со снарядами оставляли на раскисшей земле глубокие, неровные борозды. Пехота продвигалась медленно из-за грязи, которая липла к ногам солдат. Промокшие, они прятали под шинелями ружья, которые все равно отсырели, и бродили туда-сюда по сырому лесу и размокшему полю. Конные офицеры в прорезиненных плащах-пончо, блестевших, как черная броня, поодиночке или группами прокладывали путь среди солдат; на первый взгляд они двигались бесцельно, не привлекая к себе ничье внимание, кроме собственных товарищей. Общее подавленное настроение усугубляли мертвецы в заляпанных грязью шинелях. Их лица были накрыты одеялами; под дождем они желтели и казались слепленными из глины. Мертвецы усиливали общее волнение и уныние. На них старались не смотреть; в трупах не было ничего героического, и никто не стремился последовать их патриотическому примеру. Да, они пали смертью храбрых на поле боя; но поле боя было таким мокрым!

Общее сражение, которого все ждали, так и не произошло; ни одной противоборствующей стороне не удалось воспользоваться мелкими преимуществами, возникавшими то здесь, то там. Напряженное ожидание выливалось в отдельные случайные стычки. Нерешительные атаки вызывали угрюмый отпор, за которым не следовали контратаки. Приказы исполнялись механически; никто не старался сделать больше, чем полагалось по долгу.

– В наши дни солдаты уже не те, что прежде, – сказал генерал Кэмерон, бригадный генерал армии Союза, своему первому адъютанту.

– Солдаты замерзли, – ответил офицер, к которому он обращался. – И конечно… никто не хочет сражаться в таких условиях.

Он указал на одного из мертвецов, лежавшего в мутной луже. Лицо его и шинель были заляпаны грязью от конских копыт и колес.

Даже оружие как будто не стремилось помогать людям. Ружейные выстрелы звучали глухо и вяло. Отдельные выстрелы ничего не решали и почти не привлекали внимания тех, кто не участвовал в бою или находился в резерве. Пушечные выстрелы, слышные на небольшом расстоянии, звучали тихо и как-то неуверенно; им недоставало устрашающей звучности. Казалось, из больших орудий стреляют легкими снарядами малого радиуса действия. День, потраченный зря, неуклонно приближался к своему ужасному завершению. По поводу дня, который следовал за неуютной ночью, все испытывали дурные предчувствия.

У армии есть характер. Несмотря на то что каждый солдат и каждый офицер испытывает разные мысли и чувства, вся армия думает и чувствует как одно целое. Общие, целые чувства и мысли гораздо важнее и мудрее, чем просто сумма всех составляющих. В то ужасное утро огромная, чудовищная сила, которая брела ощупью по дну белого туманного океана среди деревьев, похожих на водоросли, тупо сознавала: что-то не так. Вчерашнее маневрирование окончилось неудачной дислокацией отдельных частей, слепым распылением сил. Солдаты чувствовали себя неуверенно и поговаривали о тактических ошибках, насколько они могли оценить ситуацию при их скудном словарном запасе. Старшие и строевые офицеры собирались группками и делились дурными предчувствиями, которые они, впрочем, также ощущали смутно.