Человек с фасеточными глазами

Вокруг был типичный для средних высот альпийский лес. Лесная подстилка была покрыта слоем опавших листьев, стволы деревьев были высокими и прямыми, каждый ствол отбрасывал собственную тень. Ателею показалось, что он как будто идет по волнам. Это напомнило ему об острове Гэзи-Гэзи, а также обо всем, что было связано с Ваю-Ваю, особенно о Расуле.

Так как в этот момент Ателей держал Алису за бедра, которые сжимали его у пояса, он ничего не мог с собой поделать: у него была эрекция.

Он вспомнил Расулу, вино кича, вспомнил ее взгляд и ее стоны прощальной ночью, вспомнил аромат ее тела, такого мягкого, совсем не похожего на Алисино тело, и в то же время очень-очень похожего.

За это время, хотя его никто и не учил, Ателей совершенно естественно пришел к пониманию некоторых вещей самостоятельно. Например, причина, по которой собратья-островитяне установили обычай «прощальной ночи», когда молодые девушки имели право затащить младшего сына в заросли травы. В этом была единственная возможность оставить семя на Ваю-Ваю.

Если кто-то из девушек и забеременел от него, то он надеялся, что это была Расула. Он знал, что если островитянка забеременеет, то никто не будет допытываться, чье это семя. Женщины на Ваю-Ваю не считают свой возраст в годах, у них есть только «год, когда родился первый ребенок», «год, когда родился второй ребенок». Вот почему некоторые женщины на Ваю-Ваю не знают, как ответить на вопрос о своем возрасте, потому что у них не было детей. Такие женщины не несут на себе следов времени и часто лишены защиты родственников. Он надеялся, что Расула забеременеет, чтобы по крайней мере был один человек, который позаботился бы о ней. Он знал, что это будет его старший брат Наледа. Он будет отвечать за то, чтобы изгородь у ее хижины была увешана рыбой, потому что таков ваювайский обычай.

Конечно, он не мог этого знать наверняка, потому что сейчас он был на другом острове, вдали от Ваю-Ваю, и неизвестно, насколько далеко. Теперь он, возможно, уже не сможет вернуться на Гэзи-Гэзи и найти дорогу обратно домой.

При этой мысли Ателей почувствовал, что каждый шаг уводит его все глубже и глубже в лес, такой дремучий, что он, возможно, никогда не выберется из него.

Алиса, сидевшая на спине Ателея, почувствовала странное утешение, как будто Якобсен наконец вернулся, чтобы поддержать ее. И поэтому она крепче прижалась к спине юноши.

Алиса знала, что тот образ жизни, который она вела с Ателеем в охотничьей хижине, казался стабильным лишь на первый взгляд, но по сути мог измениться в любой момент. Они не могли оставаться там вечно: хижина была слишком непрочной и могла рухнуть во время тайфуна, да и Ателей тоже не мог прятаться в горах бесконечно. Она должна была принять некоторые решения от его имени, в том числе представить ли его другим людям, начиная, по крайней мере, с Дахý и Хафáй. Возможно, он мог бы подружиться с Умáв, они были бы как брат и сестра. Кто знает, может быть, спустя какое-то время, Ателей из ваювайца превратится в тайваньца. Так думала Алиса.

Но и у нее самой были проблемы, с которыми нужно было разобраться. Все это время в охотничьей хижине казалось, что она просто спокойно добывала пищу, писала, вела свою обычную жизнь. Но ведь, на самом деле, Алиса ненавидела себя за то, что могла жить исключительно в реальности текста, в мире, в котором она вела диалог лишь с самой собой.

Может быть, ей нужно именно на утес, думала Алиса.

Когда Ателей нес ее по этой волнистой лесной подстилке, она вдруг вспомнила, как много лет назад, когда ходила с Якобсеном к ручью за водой, они поймали жука-оленя с красивыми рогами-мандибулами. Обрадованная, она принесла его домой, чтобы превратить в засушенный образец, а потом сделать для Тото сюрприз на день рождения. Она использовала эфир, чтобы усыпить жука, проткнула его твердый панцирь булавкой для насекомых третьего размера и поместила в энтомологическую коробку. Там уже был гигантский формозский жук-олень и горный жук-олень. Новый член коллекции заметно выделялся своими длинными рогами, прямо как миниатюрный олень. Какой же красивый этот жук-олень!

Однажды бессонной ночью она пошла за ручкой и бумагой, и когда доставала их из ящика стола, вдруг что-то ужасно напугало ее, так что она рывком открыла ящик и перевернула все содержимое.

Оказалось, что самый новый член коллекции, все еще находящийся в своей коробке, медленно греб тремя парами ног, совсем как в бассейне. Может быть, из-за того, что доза эфира была слишком маленькой, этот жук, полный жизни, впал лишь во временную кому. Теперь он очнулся. Его соседи все так же мирно спасли, посаженные на кол, и только этот миниатюрный олень продолжал размахивать ножками в темноте, не в силах никуда уйти.

Чувствуют ли насекомые боль? Может быть, когда их родственники или члены семьи уходят, они ничего не замечают, ну а когда их прокалывают энтомологической булавкой третьего размера, им больно? Действительно ли они такие неразумные и лишенные чувств, какими мы их себе представляем?