Человек с фасеточными глазами

– Алиса, ты можешь помолиться за меня?

– Конечно. Но кому я должна молиться?

– Все равно. Кабáну, вашему богу, или великому морю.

– А молитва поможет?

– Может быть, и нет. Кудесник моря… Мой отец говорил, что никогда не знаешь, что произойдет перед лицом моря, потому что море забирает, а потом в другой день дает. Вот почему мы должны молиться. – Ателей произнес вторую часть этой фразы на ваювайском языке, оставив Алису в неведении относительно того, о чем он говорил.

Дахý и остальные сидели так, будто бы в конце дороги был пляж. Они не хотели уходить слишком рано, хотя и были уверены, что по старой дороге проехать не получится. Дахý рассказывал о том времени, когда он путешествовал по этим местам много лет назад. Он говорил и говорил, его голос становился тише, и наконец даже он сам перестал себя слышать. Умáв пинала морскую воду ногой, Сара набирала морскую воду в пробирку, Детлеф достал камеру и снимал, а Анý просто разделся и стал купаться в море.

Дахý заметил, что сегодня Хафáй надела босоножки вместо ботинок, обнажив лишние пальцы на ногах. Он чувствовал, что каждый лишний палец был похож на восхитительный росток проса.

И Хафáй запела. Как только она открыла рот, все замерли, и казалось, что даже волны перестали биться о берег. В целом мире осталась только ее песня.

Она сначала спела традиционную песню амúс, потом спела песню собственного сочинения. Затем она спела старинную английскую песню, народную песню, написанную давным-давно. Она выучила ее, когда слушала диск, подаренный ей тем парнем. Она запомнила все песни с этого диска, пусть даже не все слова были понятны ей.

О, где ты был, мой сын голубоглазый?
О, где ты был, мой юноша любимый?
Я дюжину прошел туманных гор,
И на шести дорогах спотыкался.
Бродил я по семи лесам печальным,
Пред дюжиною мертвых океанов,
По кладбищу бескрайнему ходил,
И вот я вижу, ливень собирается,
И сильной, сильной, сильной будет буря.

Что видел ты, мой сын голубоглазый?

Что видел ты, мой юноша любимый?
Младенца видел с дикими волками,
Пустынную алмазную дорогу.
Я видел ветку черную, что кровью истекала,
Мужчин, что в комнате стояли с молотками,
Я видел лестницу, ушедшую под воду,
И десять тысяч безъязыких болтунов,
Я видел ружья и мечи в руках детей,
И вот я вижу, ливень собирается,
И сильной, сильной, сильной будет буря.

Это была песня из такого давнего прошлого. Но даже Дахý, который раньше слышал пение Хафáй, почувствовал, что ее голос наполнил что-то в его пустой душе. Даже Анý, который не понимал ни слова, чувствовал, что он несет ответственность за печаль в песне. Даже Детлеф, побывавший в сердце горы, почувствовал, словно появилась пещера, настолько глубокая и просторная, что ее невозможно было укрепить. И даже Умáв, которая была всего лишь неопытной девушкой, еще не знавшей настоящей жизни, почувствовала, что на самом деле скоро пойдет сильный дождь.

Рыжие волосы Сары, ошеломленной голосом Хафáй, развевались как флаг на ветру. Капли дождя в песне Хафáй, казалось, дробились в брызги на шквальном ветру, отчего дождь представлялся намного тяжелее, чем был на самом деле. Сара и Хафáй обменялись взглядами, а затем Сара подхватила песню и запела вместе с Хафáй на два голоса: