ЧЕЛОВЕК С ГОРЯЩИМ СЕРДЦЕМ

— Орешь как резаный! Схватило живот, а до оврага добежать не успел... Понятие надо иметь. Двор-то не твой — казенный.

— Убирайся к чертям, не то в холодную запроторю! — завопил усач.

Провожаемый руганью кучера, Федор подался к станции напрямик через поле. До Бахмута — можно зайцем на поезде, а то и пешком.

В Бахмуте организация РСДРП была невелика, но все приняли горячее участие в судьбе Петровского. С помощью местного адвоката-либерала уже на третий день Григория водворили в городскую тюрьму, дали делу ход.

Адвокат выяснил и причину ареста Петровского.

Екатеринославскую охранку давно бесили подпольные листовки в захолустных Нелеповских хуторах. Но слежка за шахтерами не дала полиции нити. Подстегнула охранников депеша из столичного департамента: «Под любым предлогом изолировать активистов партии, даже отсидевших срок, ибо весь промышленный юг России объят огнем волнений».

И вдруг шпики наткнулись на домашнюю фотографию: вечеринка у либерального щербиновского инженера Прядкина. Жандармы присмотрелись к ее участникам и ахнули: уж очень один из них похож на упущенного ими Петра Моисеенко! И Петровский, оказывается, не просто слесарь Гришка, а член екатеринославского комитета РСДРП.

Но что даст арест, если нет доказательств причастности к «преступному сообществу»? И жандармы решили расправиться с подпольщиком испытанным способом. Петровский слаб здоровьем и долго не выдержит в мокрой яме села Железного.

Однако этот замысел охранки провалился.

Очутившись в Бахмутской тюрьме, Петровский потребовал освобождения. Теперь долго его держать не будут. Улик-то нет!

НЕВИДИМКА

Двор депо затянут сизой дымкой. Здесь, на станции Елисаветграда, пристанище хворых паровозов. Оно сложено из кирпича и высится над приземистыми строениями.

Депо выстроено дугой. На фасаде шесть высоких ворот, перед зданием поворотный круг. Заехавший на круг паровоз может быть повернут или поставлен в одном из просторных «стойл» депо. Сюда, на промывку котла, на ремонт и замену колесных пар, вкатывают больные паровозы. Работают железнодорожники днем и ночью, даже в праздники.

Однако сегодня ворота депо наглухо закрыты, во дворе никого нет. Лишь в тупичке, где выгребают из паровозов золу и шлак, сонно посапывает и чадит прозрачным дымком из высокой трубы маневровая «Овечка» — скромный паровозик серии «Ов».

Пасмурный день клонится к вечеру.

Курносый кочегар «Овечки» высунулся из окна паровозной будки. Что-то ему померещилось вдруг за штакетником. Возле материального склада, под невысокими топольками и чахлым кустарником, густо залегли серые тени.

Вытянув шею, парень затаил дыхание. Тихо, ни звука, только сипит его «Овечка». И все же словно кто-то неуклюже ворочается в кустах. Телята или собаки? А если...

Рука кочегара потянулась к ручке свистка и замерла. Ерунда! Откуда фараонам знать, чем нынче занят в депо рабочий народ?

Время тянулось мучительно долго, и парень злился. Все на сходке слушают приезжего агитатора Виктора, а ты дежурь...

Низко неслись набухшие влагой войлочные облака. Купить бы одежонку потеплее. На паровозе вечные сквозняки. Недавно один флотский предлагал за полцены хороший бушлат. Хоть бы на сходке договорились насчет забастовки. Да только что мечтать о прибавке, если скоро в солдаты? Идет война с Японией. А там все казенное выдадут... Многих уже забрили!

Внезапный треск забора, топот кованых сапог оборвал его мысли. Двор ожил, наполнился шумом. Отовсюду бежали, придерживая на боку шашки, стражники и городовые.

Кочегар судорожно дернул тягу, но свисток пискнул коротко и слабо. Взлетев на «Овечку», полицейский схватил парня за руку.

— Сигналишь, р-ракалия? Своих упреждаешь?

Кочегар присел от боли.

— Пустите... На сортировочную горку ехать пора, а машинист где-то замешкался. Вот и зову...

— Брешешь, чучело огородное! Ладно, в полицейской части развяжут тебе язык! Заодно и зубы пересчитают.

Парня поволокли к вокзалу, а стражники уже ломились в депо.

«Ничего, дерево на воротах крепкое, с разгону их не взять! — шмыгнул кочегар расквашенным носом. — Эх, прозевал я... Но все же гудок должны услышать в депо! Всыплют мне наши! И в участке духу дадут, еще и ребра сломают... Зато в новобранцы не возьмут— изувеченного доктора непременно забракуют. Пусть повоюет без меня царь-батюшка...»

А в депо, незадолго до свистка «Овечки», собрание уже шло к концу. Решили бастовать.

Приезжий, известный среди рабочих агитатор Виктор, радовался единодушию рабочих. Будь на собрании машинист Данилыч, он сразу признал бы в нем своего помощника Федю Сергеева, по кличке Артем. Правда, он отпустил усы да волосы на круглой голове стали ершиться. Сильно возмужал парень за последние полтора года!

Вскочив на обитый железом верстак, Федор крикнул:

— Требуйте лучших условий труда и человеческого отношения. Осудите войну с Японией! Самодержавие, эта злая сила, втянуло страну в разорительную бойню. Задерживайте эшелоны, не являйтесь на призывные пункты!

Сквозь гул одобрения послышался чей-то нерешительный голос:

Помогать япошкам? Сперва расколошматим их, а потом сведем с царем счеты...