ЧЕЛОВЕК С ГОРЯЩИМ СЕРДЦЕМ

Федор поспешно захлопнул дверцу. Брала досада на себя, на товарищей, которые плохо организовали охрану собрания. Этот дохлый шпик все-таки выследил его, загнал в западню.

Мысль металась в поисках выхода. Он слышал, как мастер сказал приставу:

— Чичас вы его, ваше благородие, возьмете. А ну, Ермолай, выкатывайся из депо со своим паровозом! Чего прохлаждаешься? Заменили тебе буксу, и делать, значит, здесь больше нечего. Оглох, что ли?

Машинист медлил. Какая обида! Стоит ему выехать из депо, и стражники тотчас же возьмут товарища Виктора голыми руками. Томясь в бессильной ярости, Ермолай приказал кочегару открыть ворота.

Городовые оцепили паровоз и канаву плотным кольцом, а машинист, хоть это строго запрещалось в депо, продул паром трубу, увеличивая этим тягу в топке. Клубы черного дыма с силой ударили в вытяжной зонт, подвешенный под потолком, и тот чуть по оборвался, а стекла крыши жалобно задрожали. Сверху посыпался пепел, дым и пар повисли вокруг непроглядным облаком. Оно мало-помалу оседало, и вскоре в двух шагах ничего нельзя было различить... Хотя бы помогло Виктору! Может, воспользуется этим и скроется?

— Сдурел? — заорал мастер на машиниста. — Освобождай стойло и сифонь сколько угодно на улице. Доложу про твои безобразия начальству. Оно те пропишет!

Паровоз выполз за ворота и медленно въехал на поворотный круг. Машинист высунулся в окно и прислушался к звукам. В депо мертвая тишина. Странно... Такие, как Виктор, не сдаются без борьбы.

...Когда паровоз покинул стойло, взору полицейских открылась смотровая канава. Черная и глубокая.

Спустились, обшарили все уголки. Что за чертовщина?!

Рабочие тоже ничего не понимали, но радостно перемигивались.

Шпик, отчаянно взвизгнув, бросился вон из депо:

— Догнать и обыскать паровоз! На нем разбойник!

Выскочив во двор и обогнув котлован с поворотным кругом, городовые успели задержать паровоз.

Машинист проклинал себя. Ну что бы отъехать подальше? Виктор наверняка еще под паровозом... Теперь ему каюк — не уйти.

Однако полицейские не обнаружили ловкого подпольщика. Даже в топку, болваны, заглянули. Чудеса!

Шпик плевался, свирепо топал ногами, но вдруг утих и перекрестился. Его охватил суеверный страх. Все сыщики охранки зовут бывшего студента «невидимкой». К тому же он силен, как дьявол, в темном переулке с таким не встречайся один на один. Зря польстился на деньги за поимку этого треклятого Сергеева! Куда проще вылавливать подпольщиков малоопытных, беспечных. Но разве может человек испариться, провалиться как сквозь землю?

...Поздно вечером, когда полиция, еще раз обшарив депо и его окрестности, убралась восвояси» Федор вылез из-под поворотного круга. Моросил мелкий дождь. Вдали мерцали фонари, влажно поблескивали крыши. Сергеев расправил плечи, улыбнулся.

И сегодня надул шпика-проныру!

Когда паровоз стал выползать из стойла, Федор ухватился за неподвижные части тормозных колодок, подтянулся и выжался на них. Неудобно висеть скорчившись, но ехать можно. По бокам вращаются колеса, машут дышла, но не цепляют.

Паровоз остановился на поворотном круге, и Федор увидел под собой дощатый настил. Он прополз по нему до просвета между колесами тендера и паровоза, спрыгнул в котлован, заросший бурьяном. А залезть под поворотный круг с его высокими бортами — сущий пустяк! Его не заметил даже машинист.

Вскоре Федор покинул темный двор депо. По неосвещенным улицам Елисаветграда он пробирался на окраину. Там, в домике рабочего завода «Эльворти», подпольщика давно ожидали.

В ГОСТЯХ У ДАРОЧКИ

На хутор Владимирский, близ села Сурско-Михайловки, Федор заявился совсем неожиданно. Здесь жила его сестра Даша Черница с мужем — крепким хлеборобом, Повидал бы и отца с матерью, но те уже покинули Екатеринославщину. Невмоготу стали родителям его аресты и отсидки в тюрьмах! Всякий раз Андрей Арефьевич хлопотал за сына, но тот не желал кланяться властям, писать прошения.

Разъезды отца сказывались на делах его строительной артели, разоряли семью подрядчика. Банк закрыл кредиты, попы-заказчики тянули с оплатой за возведенную церковь. Кое-как расквитавшись с долгами, Андрей Арефьевич подался в Оренбургскую губернию. Там строили чугунку и нуждались в строителях. Может, туда еще не долетела молва о том, что сын у Андрея Сергеева — политически неблагонадежная личность? Вырастил на свою голову грамотея!

Был конец лета 1904 года. Война с Японией уже в разгаре, вся нищая и голодная Россия стонала под ее бременем. Да и в самой социал-демократической партии после Второго съезда шла сильная борьба. В сущности, было уже две партии — со своими центрами, органами печати, собственной тактикой, хотя формально существовала одна РСДРП.

В эти дни преддверия революции Федор бесстрашно и дерзко, на глазах у офицеров, призывал солдат и новобранцев не воевать за царя и богачей.