Человек с железным оленем

Тракт, то раскатанный, гладкий и блестящий, то просто колея, пробитая парой полозьев. Если буран, то и последний след теряется. Кое-где дорога перебита снежными увалами, гряды идут на десятки километров. Едешь, как по волнам, ныряя из ложбины в ложбину. Разбег рассчитывай так, чтобы инерции хватило перелететь через следующий намет. А по обе стороны обрывы.

…Разгон, взлет! И Травин увидел ствол кедра, лежащего поперек тракта…

Удивительная вещь — самообладание перед опасностью. Когда ее видишь за версту, то столько колебаний смущает твою волю. Но вот она неожиданно выпрыгнула перед лицом, и достаточно мгновения, чтобы принять самое правильное решение…

Глеб рванул руль и перед самым деревом загремел вместе с машиной под откос. Обрыв не столь велик, но когда каждый метр измеряешь синяками и шишками, расстояние как-то невольно увеличивается.

И первая мысль: «Велосипед!» Цел, вот он, торчит в сугробе.

Хватаясь израненными в кровь руками за деревца, путешественник стал выбираться.

Послышался отчетливый скрип саней.

— Но-о! — раздалось совсем рядом.

Из-за поворота вынырнула кошева.

— Куда спешите? — окликнул Глеб сидящего спиной к лошади возницу.

— Уф! Вот напугал, — поднялась в санях закутанная по самые глаза в суконную шаль женская фигура. — Ты… вы кто? — повернулась говорившая, увидев полураздетого, покрытого царапинами человека. — Эй, в подштанниках, кто такой, говорю?! — резко повторила она вопрос, хватая из-под ног ружье.

— Положите эту штуку. Лучше подумаем, как вам через завал переправиться.

— Тоже завал! — успокоилась девушка и, спрыгнув с саней, обошла упавшее дерево. Заметив ободранный велосипед, уже дружелюбно сказала:

— Сам-то хорош, воткнулся, поди, в комель, — и принялась распрягать лошадь.

— Вам помочь?

— Ишь, как на танцах: спрашивает.

Наломав хвои, сделали помост. Глеб взял за оглобли кошеву и перетолкнул ее через ствол.

— Здоровый, — похвалила девушка. — А ты все-таки кто такой?.. Едешь с Камчатки через весь СССР?! Ой, интересно! Давай к нам… Комсомольцев соберу. Клуб у нас новый, в церкви открыли.

— Поехали. Только я на велосипеде: теплей, — согласился изрядно продрогший путешественник.

— Как хочешь. Опять хлопнешься. Ха-ха-ха!

Паря по сено поехал,
Паря за угол задел.
Переметник оборвался —
Паря с возу полетел, —

озорно затянула сибирячка.

Полтора месяца занял у Травина путь от Байкала до сказочного сибирского богатыря «брата полярных морей» Енисея. Преодолены последние километры снежных наметов, и за вечнозелеными соснами и кедрами над замерзшей рекой изогнулся ажурными фермами красавец железнодорожный мост. Там, где он заканчивал свой полет, на высоком яру, разметался по взгорьям и овражкам большой беспорядочный город Красноярск!

Медленно проезжая по улицам, Травин дивился встречавшимся на каждом шагу контрастам. Рядом с тяжелым белокаменным собором приютился за кованой оградой терем-теремок, изукрашенный от завалинки до конька причудливым деревянным кружевом. Кажется, этот терем только что сошел с самоцветного полотна Васнецова. Слева от него высится безвкусный трехэтажный «доходный» дом, сляпанный в купеческом стиле. А вот целый квартал роскошных особняков, принадлежавших до революции лесопромышленникам, хлеботорговцам, владельцам золотых приисков и скупщикам пушнины. И все это окружено приземистыми домишками, подслеповатые оконца которых ревниво прикрыты от чужого взгляда толстыми ставнями.

Но уже расправлял плечи другой Красноярск — центр огромного Приенисейского края; от Тувы на юге до островов Северной Земли протянулся он. Шагал к той умной жизни, которая, по пророческим словам Чехова, должна озарить берега Енисея…

Кончилась Восточная Сибирь. Дальше до самого Урала — великая Западно-Сибирская низменность.

Принимали Глеба хорошо. Иногда он даже успевал выступить с рассказом про Камчатку, про свое путешествие. Не обходилось и без курьезов. Такой случай произошел вблизи городка Боготола.

Поздно вечером в снегопад Глеб набрел на сторожку путейского обходчика. Хозяин глядел подозрительно на лохматого гостя, одетого в странный костюм, и неохотно согласился принять на ночь.

Утром, когда уселись за пельмени, он хмуро заметил:

— Всю ночь из-за тебя не спал.

— Почему? — удивился Глеб.

— Разбойник, думал. Вон и топор уж приготовил. Хорошо, что ты ни разу не поднялся.

Глеб рассмеялся.

— Я же документы показал.

— Документы документами, а что на уме, неизвестно…

Теперь Глеб двигался навстречу весне. В начале апреля подъехал к Новосибирску. Первое, что увидел издали, — цилиндрическая бетонная обойма нового элеватора. Обь в ноздреватом льду, забереги как реки. Сибирский молодой гигант еще не осмеливался перешагнуть через реку, туда, где в наше время раскинулся промышленный район Кривощеково.

Отсюда крутой поворот на юг, в степи.