Человек с железным оленем

— Что касается Александра Михайловича Сибпрякова, то о его «невежестве», — с нажимом заметил капитан, — как вы изволили сказать, свидетельствует тот факт, что он окончил политехникум в Цюрихе и был блестящим экономистом. Прославленный зоолог Альфред Брэм, которому Сибиряков помог провести экспедицию в Западную Сибирь и на обский Север, вероятно, тоже сказал бы о нем нечто иное. Другого мнения и сам Норденшельд, которому Сибиряков дважды помогал организовывать полярные экспедиции: Норденшельд в знак уважения дал имя Сибпрякова острову в Енисейском заливе. Ну-с, и совсем не случайно, как вы понимаете, Советская власть назвала «Сибиряковым» отличный ледокольный пароход, с которым мы имели честь совсем недавно в Баренцевом море обменяться приветствиями…

Глеб внимательно слушал и в свободную минуту, когда страсти несколько улеглись, подошел к старому моряку.

— Хорошо вы рассказали о русских, о Сибирякове, о Сидорове. О Сибирякове особенно.

— Спасибо. Об Александре Михайловиче можно еще много говорить. Кстати, у него и младший брат, Иинокснтий, — любопытная фигура. В 1894 году, то есть уже после смерти Александра, он задумал крупную экспедицию в Якутию. Она так и вошла в историю исследований под названием Сибиряковской. Характерно, что Восточно-Сибирский отдел Географического общества составил ее почти из одних политических ссыльных. Отряды занимались не только Якутией, а охватили весь северо-восток Сибири. Вышло несколько томов обстоятельных экономических, этнографических и других исследований о чукчах, якутах, эвенах, тунгусах, юкагирах и коряках.

Нет, Иннокентий Сибиряков тоже был незаурядным человеком, и, конечно, здесь не обошлось без влияния старшего брата. Еще один, если угодно, своеобразный факт. Иннокентий Михайлович учился в Петербургском университете. Любимым преподавателем у него был историк приват-доцент Василий Иванович Семевский. По своим убеждениям Семевский был близок к народовольцам. За лекции по крестьянскому вопросу, которые были признаны министром просвещения крамольными, ему запретили преподавать в университете. Ну и что же, думаете, предпринял юный Сибиряков? Ему тогда шел двадцать пятый год; он предложил опальному приват-доценту заняться изучением положения рабочих на приисках Сибири. Финансовую сторону дела брал на себя. Семевский согласился и написал обстоятельный и реалистичный труд о тяжелейшей жизни сибиряков-приискателей…

Конечно, Иннокентий не имел такого размаха, как Александр Михайлович, да и характером много слабее. Нс дожив и до сорока лет, он вдруг ударился в религию. Мне думается, что его терзали противоречия; от них и ушел в мистику, так и умер на молении где-то в Греции…

На ледокол непрерывно стекались донесения из разных мест. Некоторые суда уже выходили из Карского моря на запад. Им прокладывал путь ледокол «Малыгин». Впервые в широких масштабах осуществлялась ледовая авиаразведка. Гидросамолеты базировались на острове Диксон. Большая карта в каюте Евгенова вся испещрена пунктирами полетов над Карским морем: от Югорского Шара до мыса Желания и от Диксона до Маточкина Шара.

Глеб обратил внимание на эту карту, когда зашел прощаться; он твердо решил продолжать путешествие.

— Итак, мы еще не знаем, как пройти в одну навигацию этот путь на ледоколе, а вы думаете в одиночку, — снова начал Евгенов.

— Во время плавания на «Вайгаче» и «Таймыре» нашим морякам пришлось совершить пеший переход, — продолжал он. — Вынужденный! В 1913 году, четвертого сентября, мы открыли Северную Землю. Но уйти не смогли: корабли зажало во льдах. Кончилась одна зимовка, надвигалась вторая. Тогда-то и решили пятьдесят человек команды отправить на материк. Пешком! Моряки прошли по льдам Карского моря триста километров, а затем еще пятьсот километров по Таймырской тундре до Енисея.

— Вот видите, — обрадовался Глеб повороту разговора.

— Но в переходе нам помог боцман Бегичев — знаток полуострова.

— Я тоже рассчитываю встретить людей.

Николай Иванович помолчал и предпринял еще попытку.

— Пишите в таком случае расписку, — он подвинул Глебу перо и бумагу.

— О чем? — не понял Глеб.

— О том, что с вами говорили, советовали. Что трудности вам известны и что ответственность лежит на вас самих…

Глеб молча взял ручку.

«Я, Глеб Травин…»

— Ладно, — остановил Евгенов. — В конце концов вы не мальчик, и, возможно, Арктика научит вас уму-разуму.

Можно, конечно, ругать этого человека за несговорчивость, называть безумством идею велосипедного путешествия по Арктике, но в душе нельзя было не восхищаться такой целеустремленностью и отвагой…

— Давайте детально ознакомимся с вашим планом, — Евгенов подошел к карте.

— Нет, ни в коем случае не огибайте Таймыр берегом. Зимой он совершенно пустынен. Не возражайте… Советую дойти с нашими пароходами до Дудинки на Енисее, а оттуда есть тропа на Хатангу… Далее, давайте поговорим о путях к устьям Оленека и Лены. Десять лет назад в этих местах я руководил гидрографическими работами… Напишу вам, если угодно, рекомендательные письма к некоторым знакомым.