Человек с железным оленем

Через несколько часов спортсмен стоял уже перед сушей. Нет, это не мыс Блоссом — южная оконечность Врангеля, это материк. Но теперь уже все равно — лишь бы земля. И надо же случиться такому: между льдиной и береговым припаем — разводье. Ширина его не более десяти метров, однако этих метров вполне достаточно, чтобы пойти ко дну. Так что же, сдаться перед стихией?.. Травин решительно стал раздеваться. Укрепил на голове паспорт-регистратор. Велосипед и одежду, плотно завернутую в нартовый чум, привязал к нарте.

Собаки тревожно скулили, глядя на непонятные манипуляции хозяина, а когда он начал их по одной сталкивать в воду, подняли дикий визг… Вот и сам нырнул.

Свора, замолчав, буксируя нарту, поплыла за человеком. Один взмах, другой, третий… Рука коснулась кромки берегового припая. Лед толстый, до верхнего обреза еще дотянешься, но как зацепиться? Вода, кажется, леденит сердце… Надо не только выбраться, но и вытащить нарту. Нарту?.. А что если превратить ее в опору? Расчет на то, что пока нарта будет погружаться, он успеет выскочить на лед. Упершись в полоз ногой, Травин резко подбросил тело и упал грудью на кромку.

Кажется, ушибся, но разглядывать некогда, надо выручать полузатонувших собак, имущество…

ГЛАВА 7 . НЕ УЗНАЕТЕ? ГЛЕБ ТРАВИН — ГОЭЛРОВЕЦ

ПРОЩАЛЬНЫЙ взгляд на север, где остался остров Врангеля. И снова на восток! На велосипеде ли, бегом ли за нартой — на восток! Берег — хаос скал и льда. Все чаще встречаются люди — береговые чукчи.

– Раа пынг'ль!? — Что нового?! — их первая фраза и одновременно гостеприимное приглашение в ярангу, отдохнуть.

Но однажды Глеб увидел европейца, одетого в кожаную куртку. Бросилось в глаза, что у него нет кистей обеих рук. Человек был явно озадачен приездом велосипедиста, тот же с удивлением смотрел на его култышки: как жить на Севере такому?..

Безрукий на ломаном русском языке предложил путнику зайти в юрту. Это уже не чукотская яранга без окон, с дырой вместо дымохода, шкурой взамен двери. Тут имелась дверь и железная печка и даже дощатая перегородка, делившая помещение на две небольшие комнаты.

– Моя фамилия Воль, — сказал хозяин. — Я здесь живу с дочерью Рултыной.

Действительно, из-за перегородки вышла черноволосая девушка, одетая в цветной сарафан.

Хозяин был сдержан и насторожен. На вопросы отвечал не очень охотно, отрывисто.

– Да, да, я иностранец, норвежец. Американский норвежец. Давно ли здесь? Давно, с 1906 года. Слышали о таком Северо-Восточном обществе? Вот оно и направило сорок проспекторов-золотоискателей с Юкона на Чукотку для разведки золота. Нашли, правда, только серебро и графит. Кое-кто так и осел тут. Одни охотились, другие торговали. Я тоже остался, поселился у мыса Сердце-камень. Женился на чукчанке. А руки потерял на охоте… Как живем?.. Ничего живем. Хотите, граммофон заведу? Как его… Шаляпин.

От предложения послушать музыку Глеб отказался. Гостеприимство норвежца казалось наигранным. Немного отдохнув, спортсмен направился далее. Неподалеку от Сердца-камня его ожидала еще одна любопытная встреча. В свою паганелевскую трубу Глеб заметил в море шхуну. Среди сверкающих торосов виднелись одни мачты. Через час с небольшим он уже карабкался по обмерзшей палубе к люку.

В свою паганелевскую трубу Глеб заметил в море шхуну

Навстречу выскочил человек с намыленной бородой. В руках у него винчестер.

– Мы подумали, медведь. Заходите. Аристов, — протянул он руку. — Уполномоченный Камчатского окружкома. А вы?..

– Не узнаете? — усмехнулся велосипедист. — Глеб Травин…

– Надо же! Гоэлровец! — поразился Аристов. — Пойдемте вниз. Сейчас же все расскажите.

Травин старался придерживаться народной мудрости, гласящей "в многоглаголении несть истины" и был предельно краток. Но все же рассказ занял несколько часов.

– Слушайте, так это же рекорд. Мировой! — восторженно крикнул Аристов. — Знаете, когда "торбазное радио", как у нас в шутку называют слухи, донесло весть, что с запада едет человек с "железным оленем", мы серьезно встревожились. Что бы это могло означать? На Чукотке еще много "стружек", выражаясь нашим, камчатским языком. Вот, например, эту шхуну конфисковали у одного американского контрабандиста. Есть еще тут такой Воль. Тоже иностранец. Явно торгует, но ловок, не придерешься.

– Я у него два дня назад был, — обмолвился Глеб.

– Или Алитет. Это уже свой, коренной притеснитель. Маскируется. Ведь надо же додуматься — умер у него сын, так он на могиле крест поставил с надписью "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". И вашим, и нашим. А у самого в долговой кабале полберега ходит… В общем, мы как до своего, так и до пришлого кулачья доберемся. Сейчас организуем первую зверопромысловую базу в Пловере. Это будет вроде морской МТС. С ее помощью артели создадим. Культбазу в Лаврентии строим. Я решил несколько подзадержаться на Чукотке, — сверкая крупными белыми зубами, говорил Аристов.