Человек среди учений

Частным ориентированием нередко занимается не философия, а психология, причём вполне успешно. Иногда даже настолько успешно, что психологический подход становится материалом для философского осмысления. Тогда он постепенно превращается в одно из учений, переходит от частного ориентирования к концептуальному. Но зато и философское учение, сумевшее пройти путь от концепций до практических проблем человека, может помочь ему в решении частной проблемы не менее искусно, чем психология, но более фундаментально. Решая частную проблему, важно поэтому не замыкаться в её рамках. Её решение может оказаться лишь кончиком путеводного клубка, ведущего гораздо дальше.

С этой точки зрения, умение углублять проблему может оказаться даже более ценным, чем умение её упрощать.

В чисто психологических теориях и моделях, особенно в тех, которые избегают философских проблем, кроется своя опасность. Психологическая модель исподволь схематизирует человека, представляя его не как душевный организм, а как психический механизм. Применяя такую модель, посредственный психолог может принести больше вреда, чем пользы. Но талантливый психолог (по сути, ориентатор) вполне может приспособить её для ближнего ориентирования. Впрочем, если иметь в виду дальнее ориентирование, то без решения мировоззренческих проблем всё равно не обойтись.

Таким образом, инструментальное, частное ориентирование на каком-то этапе вполне дееспособно и без определения собственных средств ориентирования, и вне поиска основных жизненных ориентиров. Но затем оно или исчерпывает себя – или приводит к той проблематике, от освоения которой зависит вся человеческая жизнь вместе с любыми частными проблемами.

Когда жизнь сводит нас с искусным ориентатором, умело находящим решение частных проблем, полезно подумать: на чём это умение основано? На удачном суммировании текущих обстоятельств – или на глубинных ориентирах, которые как раз и заслуживают нашего внимания?

Не только любая частная проблема может стать импульсом для ориентирования, но и просто что-то смутное, побуждающее к поискам неизвестно чего, но очень важного. Побуждения такого рода могут приходить отовсюду: от созерцания звёздного неба, от необычной житейской ситуации, от ориентатора (которого мы пока и не признали ориентатором)… Эти импульсы хорошо знакомы искусству: оно и питается ими, и производит их в разнообразнейших формах.

Многие люди так и руководствуются всю жизнь полуосознанными чувствованиями. Становясь взрослыми во всём остальном (может быть, даже распорядителями общественной жизни), они сохраняют любопытную инфантильность мировоззрения, навсегда задержавшись на его первых ступенях.

Если считать, что начальное ориентирование начинается с детства, необходим возрастной подход к философии. Религиозные учения обычно решают эту проблему тем, что максимально рано включают ребёнка в свою систему ориентирования. Поэтому для них вопрос заключается лишь в адаптации своих способов ориентирования к той или иной возрастной ступени. Но если смотреть на это шире и говорить о философском ориентировании вообще, необходимо подумать о том, какую "внеконфессиональную" помощь можно оказать ребёнку для его ориентирования в главном.

Безбоязненное осознание этой мысли должно полностью изменить наше отношение к просвещению, к дошкольному воспитанию (семейному и общественному), к школьному и высшему образованию. Ведь всё это должно быть закручено именно вокруг мировоззренческого ориентирования. Заваливая ребёнка лавиной информации и не помогая ему в поиске основных жизненных ориентиров (или подсовывая ему социализированные клише в качестве ориентиров-суррогатов), мы подавляем его естественную потребность в выяснении главных для его жизни вещей, определяющих её смысл и направление развития. Речь, разумеется, не о том, чтобы обрушить на ребёнка новую лавину: бесконечные сведения о всевозможных учениях. Необходимо помочь ему сохранить и укрепить внутреннюю свободу, способность к выбору ориентиров, вкус к решению мировоззренческих проблем.