Человек среди учений

Общей философии ориентирования как таковой ещё не существует. То, о чём говорится в этой книге, – всего лишь личный взгляд на круг проблем, возникающих у человека среди учений. И в то же время меня не оставляет ощущение, что эта самая общая философия ориентирования издавна присутствует в нашей жизни. Никто не является её первооткрывателем, и каждый может принять участие в её освоении.

Без претензий на новизну

Идея ориентирования естественна для человека. Вне зависимости от того, как формулировать принципы философского ориентирования, можно быть уверенным, что круг его понятий, всплывающих в тех или иных видах, хорошо знаком человечеству. Но необходимо современное их освоение, их применение к восстановлению целостности философии как культуры восприятия мира.

Чем ближе к теперешним временам, тем сложнее становилась эта задача. Всё больше восприятие мира дробится на частности, всё больше усилий необходимо для воссоздания цельной картины. Дальше будет ещё сложнее, и пора как следует подготовиться к этому.

Представления об ориентировании являются в каком-то смысле до-философскими. Они не принадлежат ни одному учению. Они принадлежат человеку. Их природа уходит к самым началам жизни человека и человечества, поэтому они могут с пользой служить любым философским построениям.

Не обязательно искать, где и как эти представления формулируются философами или учениями в явном виде. Кончено, такие изыскания тоже могут представлять интерес. Они, несомненно, приведут нас к любопытным открытиям. Но оставим это дело философоведению. Зато без всяких специальных изысканий можно заметить: многие учения буквально насыщены идеями ориентирования, как бы растворяя их в себе. Эти идеи входят в саму лексику учений, в образы, которыми пользуется любое учение, в призывы, с которыми оно обращается к человеку. Надеюсь, читателю достанет азарта, чтобы проверить эту мысль на тех учениях, которые ему наиболее знакомы, на тех текстах, которые окажутся у него под рукой. Для этого не обязательно быть философоведом.

Вот эта привычность к идеям и образам ориентирования больше всего мешает нам полностью освоить их. Мы любим новизну, любим делать открытия (хотя бы для себя самих), любим оригинальность и экстравагантность. Общая философия ориентирования не сулит нам ничего такого. Она лишь помогает нам сосредоточиться на некоторых очевидных принципах, связанных с нашей общей человеческой природой. Помогать укрепиться в той нашей общности мировосприятия (пусть крошечной, но всё-таки существующей), которая нас объединяет, несмотря на всё многообразие наших дальнейших мировоззренческих траекторий.

Сколько раз мне приходилось слышать: "А разве это не само собой разумеется?". Но само собой ничто не будет разуметься без нашей способности к разумению. Даже очевидные вещи ждут нашей мысли о них.

Хотя в первой главе этой книги автор старался привлечь внимание читателя сообщением о своём "тайном открытии", хотя и пытался по-своему ответить на вопрос о назначении философии, но испытывал при этом скорее неловкость, чем восторг первооткрывателя. Я буду по-настоящему рад, если критики со всех сторон начнут наперебой приводить подлинные первоисточники изложенных здесь идей, если читатель, закрыв книгу, хмыкнет и недоумённо пробормочет, что всё это и так понятно. Однако изначальные понятия настолько важны для нас, что человеческая мысль должна снова и снова к ним возвращаться. И пусть сказанное здесь окажется лишь очередным напоминанием, очередным возвращением к важным для нас началам мышления о мире.

У меня, автора, нет претензий на первооткрывательство. Но у темы ориентирования (хотя это своего рода архетип) потенциал новизны весьма велик. Жду сообщений от тех, кто в этом убедится.

Сказка о встрече прыгунов

Знаете ли вы, что такое батут? Лучше на всякий случай сказать вам: батут – это такая прыгательная сетка. Сама она, конечно, не прыгает, а вот ловкий человек на ней прыгает всё выше и выше, насколько у него хватает прыгательных сил, а у сетки – пружинящих.

Так вот, жил на свете замечательный гимнаст-прыгун. Звали его Ун Циун. Он так любил своё занятие, что даже батуты сам мастерил. Все награды спортивно-батутные он завоевал, во всех цирках его выступлений ждали, как праздника, а ему только и хотелось: прыгать всё выше и выше.

Решил однажды Циун сконструировать особый батут, невиданно широкий, неслыханно упругий. Такой, на котором можно прыгать только под открытым небом. Иначе об потолок стукнешься или об купол, пусть даже самый высоченный.

Долго делал Ун этот особый батут. Наконец, довольный, отряхнул руки и сказал: