Человек, стрелявший ядом. История одного шпиона времен холодной войны

Своего эмиссара на Украине Бандера впервые заподозрил в нечистой игре, когда жить ему оставалось менее полугода. В первые дни лета 1959 года мюнхенский центр получил от Матвиейко сообщение, которому там не поверили ни на йоту. Руководство ЗЧ ОУН встревожилось. Неужели их собрат попал-таки в руки врага и теперь служит Москве? Бандера послал ему сообщение по стандартному каналу связи, давая возможность намекнуть в тайне от любых соглядатаев, что он теперь под колпаком КГБ. Матвиейко в таком случае должен был просто упомянуть борщ. В конце сентября он ответил, но слова «борщ» в его тексте не было.

Вождь ОУН вздохнул с облегчением. На ноябрь того же года он запланировал съезд националистических организаций и нуждался в помощи Матвиейко. На съезде должны были оценить положение партизанских сил на Украине, наметить задачи на будущее, а самое главное – решить раз и навсегда, кто на самом деле представляет «Украину в борьбе», Лебедь или Бандера. Матвиейко, как надеялся последний, возглавит представительную делегацию с театра «боевых действий» и обеспечит победу в долгой, изнурительной распре среди эмигрантов. Но подчиненный разочаровал шефа: отправить делегацию в Германию осенью не выйдет. С другой стороны, он уверял, что, скорее всего, сможет приехать в компании нескольких делегатов через год. Когда глава ЗЧ ОУН за час до смерти поехал на рынок, он порадовал Евгению Мак тем, что ее муж довольно скоро вернется в Мюнхен. Бандера умер, так и не узнав о многолетней измене своего посланника на Украине102.

Они с Евгенией, похоже, оставались последними, кто еще верил, что Матвиейко с 1951 года с блеском водит за нос Лубянку. Агенты ЦРУ, занятые расследованием гибели Бандеры, не разделяя такого оптимизма, видели в Матвиейко советскую марионетку и не понимали, почему в Кремле решили убить вождя ОУН, если им можно было манипулировать через ближайшего помощника. Американцы могли предположить только одно: КГБ не хотел допустить личной встречи Бандеры с Матвиейко на съезде, ведь, если двойной агент попал под подозрение, Бандера мог заставить его сознаться. Таким образом, Москве лучше было бы убрать старого врага и послать Матвиейко на съезд в Германию, когда Бандеру сменил бы другой лидер, послабее103.

И мюнхенская криминальная полиция, и контрразведка ФРГ сомневались в том, что жена вероятного двойного агента могла убить шефа собственноручно. В докладе сотрудника ЦРУ о расследовании этого дела говорились: «Евгения Матвиейко-Мак способна на все. Но я не верю, что она лично подсунула Бандере цианид. Немецкая полиция того же мнения». По состоянию на 12 ноября 1959 года, как видим из телеграммы мюнхенского отдела ЦРУ в Вашингтон, самой правдоподобной казалась такая версия: «Яд ввели силой, после того как Бандера вошел в подъезд своего дома». По той же версии, Евгения могла «подсказать убийцам, когда именно Бандера вернется домой». Видимо, преступники «прятались в лифте, остановленном на одном из верхних этажей»104.

Следователи полагали, что Бандера оказал сопротивление. Та же телеграмма гласит: «Когда тело обнаружили, Бандера лежал ничком в подъезде, поджав под себя левую руку и схватившись за правое плечо. Опрос окружения Бандеры установил, что он был левшой и носил пистолет в кобуре на правом боку». Таким образом, складывалось впечатление, что в последние секунды жизни он потянулся за оружием. К большому сожалению следствия, пятна крови на полу первого этажа, где лежал труп, смыла ненайденная «уборщица», прежде чем ими могли заняться эксперты105.

Глава 15 Активные мероприятия

Алексей Деймон стал первым, кто поздравил Богдана Сташинского с успехом, когда тот вернулся после ликвидации Бандеры в Берлин (16 октября 1959 года). В воодушевлении офицер КГБ даже назвал подопечного героем. Тот подал два рапорта – так же, как после убийства Ребета. В первом он подробно описал маршрут перемещения по Западной Германии. Во втором Сташинский доложил, что встретил известного начальству человека и успешно передал от них привет106.