Человек-тело

Когда я увидел ее, как она стоит посреди тротуара, приподняв пятку, рассматривая свой «кублук»… Что-то щелкнуло в моей голове. Она мне напомнила Анну. Чем-то она была на нее похожа. Те же длинные светлые волосы. Что-то неуловимо иудейское, напоминающее фаюмские портреты.

Вдруг она потеряла равновесие и стала падать. В голове у меня мгновенно щелкнуло: я хочу ее! И я возьму ее, пусть и малолетка.

Если бы не этот щелчок, я прошел бы мимо и позволил бы ей «эбнуться» в лужицу, в которой отражалась ее изогнутая фигурка. Я быстро обнял ее. У меня хорошая реакция. Упругая, как ластик, грудь попала под мои пальцы, и я ощутил мгновенную эрекцию. В этот день я, впрочем, не взял ее, хотя девчонка и зависла у меня, заступив на ломку.

То, что это наркотическая ломка, я понял не сразу. Поначалу мне казалось, что девушка просто больна, гриппует. Поэтому я и не взял ее сразу: боялся заразы. Затем, когда ей стало совсем невыносимо, она во всем призналась и попросила денег. Я не знал тогда, что Вичка влюбилась в меня. Думал, что использую рычаг наркозависимости.

Встать она не могла. Позвонила дилеру, и мне пришлось встретиться с ним. «Словно растяжка на шпагате», – это она красиво придумала. Возможно, внутри нее и вправду умер писатель.

Почему он считал ее некрасивой? Дурной вкус просто. И она похожа на Анну. Странное дело. Если Анка ему нравилась, но почему же Вичка – нет? Или он просто не замечал этого сходства?

У моей девочки высокий лоб, прямой нос, длинные шелковистые волосы до пояса. Чувственные губы и большие глаза. Впрочем, если бы у всех мужчин был одинаковый вкус, вряд ли бы женщины вообще выходили замуж.

Первый раз это получилось случайно, как-то само собой. Мы с Вичкой уже давно шутили на эту тему. Жили крайне бедно: проедали мои последние сбережения, которые остались после последней моей работы на фирме, которая тихо подохла в кризисе. На дурь уже не хватало, и за неделю до перевода от родителей Вичке приходилось ломаться.

Приехал старый приятель из Казани. Пили, переходя из бара в бар, на перегонах он любовался Москвой, цокая языком на новые здания из стали и стекла. Наконец, ему захотелось девочку. Спросил, не знаю ли я таких плохих ребят, очень нехороших таких мальчиков, которые девочек в Москве предлагают?

Как он почуял? Что я как раз и есть такой плохой мальчик. Вернее, вполне был готов им стать.

Я позвонил Вичке. Трудно было произнести убедительную речь в туалете ресторана. Девочка была как раз в преддверии очередной ломки. Я пригрозил, что не дам ей дури, потому что денег на дурь как раз и нет. Но ты их можешь заработать и т. д. Уговаривать слишком долго ее не пришлось. Я привел казанского приятеля к нам на квартиру, якобы на ту квартиру, где живет девушка. На час. Закрывая дверь перед моим носом, Вичка блеснула на меня глазами. Наверное, это были слезы. Он вошел в двери, цокая языком, а часа через два, также цокая, подсел ко мне в кафе, где я ждал его, напиваясь, как Мармеладов, ждал, пока он трахнет девушку, которую я, можно сказать, любил. Прощаясь, он выразил соболезнование, что Москва сделала из меня такого нехорошего парня. Я чуть было не ударил его. Через месяц по его наводке из Казани приехали еще двое. Потом еще один. Потом снова заявился первый, с каким-то своим другом. Потом я разместил Вичку в интернете на соответствующих сайтах, и все это стало обыкновенной рутинной работой.

Я вошел во вкус, да и она тоже. Моя христианочка безумно любит трахаться. Ей хочется многих – толстых и тонких, старых и молодых, темных и светлых. Может, и Сонечка Мармеладова была такой же. Страдает, глядит исподлобья: вот, ты заставил меня, нужда заставила, я это делаю из необходимости, по принуждению, я так низко пала не по своей вине! Жертва, искупление, воскресение Лазаря Моисеевича… На самом деле, с большим кайфом трахается, подмахивает, скачет на мужчинах, догоняя свой невъебенный оргазм. Особый кайф, конечно, испытывают они от того, что за это им еще и деньги платят, причем, скорость зарабатывания в час столь же невъебенна. Не всяк из этих командировочных бизнесменов имеет такую цену времени, как девчонки, которые их обирают в столице. Вот и получается, что не мерзкая ебля происходит во всех этих отелях, а творческая встреча двух деловых людей.

Или трех, четырех… В тот роковой вечер моя девочка отрабатывала групповуху. Я ожидал прибытия четырехсот долларов. Половину из них пришлось бы отдать за дурь.

У меня уже давно зрели планы вылечить мою заблудшую овечку. Но мысль о том, что тогда я потеряю основной рычаг воздействия на нее, отвращала меня от этого решения. Правда, оставался второй – ее неизбывная любовь ко мне. Но вряд ли этого будет достаточно, чтобы регулярно посылать ее на панель. А я уже привык к своему образу жизни и зарабатывать на хлеб в поте лица уже не мыслил. В чем-то я уже стал похож на Кокусева, который жил от аренды квартиры родителей.