Человек, упавший на Землю

– Что? – Брайс чувствовал опьянение. Отлично. Превосходный денек, чтобы надраться. Давненько не доводилось.

– Сколько лет до начала большой войны? Той, что все уничтожит?

– А почему бы не уничтожить все? – Брайс залпом допил остаток джина и потянулся за бутылкой. – Может, как раз и надо все уничтожить. – Он достал бутылку и поднял взгляд на Ньютона, но тот сидел против солнца, и лица было не разглядеть. – Вы с Марса?

– Нет. По-вашему, у нас есть десять лет? Меня учили, что десять как минимум.

– Кто такому учит? – Брайс наполнил свой стакан. – Я бы сказал, лет пять.

– Этого мало.

– Для чего? – Джин больше не казался таким противным, даже теплый.

– Мало. – Ньютон печально смотрел сверху вниз. – Но вы, вероятно, ошибаетесь.

– Хорошо, три года. Вы с Венеры? С Юпитера? Из Филадельфии?

– Нет. – Ньютон пожал плечами. – Меня зовут Румпельштильцхен.

– Румпельштильцхен, а дальше?

Ньютон потянулся вниз, взял у Брайса бутылку и налил себе новую порцию джина.

– Вам не кажется, что этого может вовсе не произойти?

– Возможно, и так. Что помешает войне, Румпельштильцхен? Высшие инстинкты человечества? Эльфы живут в пещерах; вы тоже живете в пещере, когда не выходите к людям?

– В пещерах живут тролли. Эльфы живут повсюду. Они умеют приспосабливаться к исключительно трудным природным условиям, таким, как здесь. – Нетвердой рукой Ньютон обвел озеро, плеснув джином на рубашку. – Я эльф, доктор Брайс, и я повсюду живу один. Совершенно повсюду один. – Его взгляд остановился, уткнувшись в озеро.

Большая стая диких уток села на воду примерно в полумиле от берега; вероятно, усталые мигранты на полпути к югу. Они дрейфовали по воде, как воздушные шарики, словно были не способны двигаться сами.

– Если б вы прилетели с Марса, то оказались бы в одиночестве, это уж точно, – сказал Брайс, не отрывая взгляда от птиц; если это правда, то Ньютон похож на такую утку, только одну на всем озере, усталую путешественницу.

– Не обязательно.

– Что – не обязательно?

– Быть марсианином. Мне кажется, вы и сами часто чувствуете себя одиноким, доктор Брайс. Чужим. Вы с Марса?

– Не думаю.

– Из Филадельфии?

Брайс рассмеялся:

– Из Портсмута, штат Огайо. Отсюда это дальше, чем Марс.

Без какой-либо видимой причины утки на озере закрякали. Внезапно они взлетели – поначалу беспорядочно, но вскоре выстроились во что-то наподобие клина. Брайс смотрел, как они пропадают за горами, все еще набирая высоту. Он рассеянно подумал о миграции птиц, насекомых и маленьких пушистых зверьков, следующих извечными путями к старой прародине и новой смерти. Затем утиный клин чем-то напомнил Брайсу эскадрилью боевых ракет, виденную на обложке журнала много лет назад, и это вернуло его мысли к штуковине, которую он помогал строить сидящему рядом странному человеку, – к этой блестящей ракете, чьим предназначением, по идее, было исследовать, или фотографировать, или что там еще, во что сейчас, захмелевший на послеполуденном солнце, он отчего-то нисколечко не верил.

Ньютон нетвердо поднялся на ноги и сказал:

– Мы можем пройтись к дому. Я попрошу Бриннара отвезти вас на машине, если хотите.

– Хочу. – Он встал, отряхивая листья с одежды, допил последний глоток джина. – Я слишком пьян и слишком стар, чтобы топать домой на своих двоих.

Они шли молча, слегка пошатываясь. Уже подходя к дому, Ньютон произнес:

– Надеюсь, у нас все-таки есть еще десять лет.

– Почему десять? – спросил Брайс. – За это время оружие станет еще более совершенным. Они взорвут все. Весь мир. Может, это сделают литовцы. Или жители Филадельфии.

Ньютон странно поглядывал на него сверху вниз, и Брайсу на миг сделалось не по себе.

– Если у нас еще есть десять лет, – сказал Ньютон, – это может вообще не случиться.

– И что помешает войне? Людская добродетель? Второе пришествие? – Почему-то он не мог заставить себя посмотреть Ньютону в глаза.

– Может, и второе пришествие. Сам Иисус Христос. Через десять лет.

– Если он явится, – сказал Брайс, – ему надо будет быть поосторожней.

– Думаю, он не забыл, чем кончилось в прошлый раз.

Навстречу им вышел Бриннар. Брайс вздохнул с облегчением; он уже начинал чувствовать, как его развозит на солнце.

Он попросил доставить его прямо домой, не заезжая в лаборатории. Во время поездки Бриннар задал, кажется, кучу вопросов, на которые Брайс отвечал неопределенно. К себе он попал только в пять часов и сразу прошел на кухню, где царило всегдашнее запустение. На стене – привезенное из Айовы «Падение Икара», в раковине – тарелки, оставшиеся после завтрака. Из встроенного в стену холодильника Брайс вытащил куриную ногу и, жуя на ходу, поплелся к кровати, где положил недоглоданную кость на ночной столик и быстро уснул. Ему снились бесконечные путаные сны, и во многих птичий клин неровным строем летел через холодное синее небо…