Все это требовало времени, и стоило задержаться с одним делом, как у нас оставалось меньше времени на все остальное. Каждый вечер нас ждала своеобразная полночная угадайка: либо сразу сказать ему, что все может получиться совсем не так, как запланировано, после чего наблюдать, как он выходит из себя, либо положиться на случай, рассчитывая, что авось все выйдет как надо, и при этом подвергать себя риску иметь с ним утренний разговор — уж тут он, если что не так, взорвется по-настоящему».
Выполнение всех этих дел неизбежно заканчивалось тем, что Алдеру приходилось заниматься просверливанием дырок в сиденье каталки где-то от полуночи и до трех часов утра. Когда прочие постояльцы отеля начинали жаловаться на шум, он втыкал в розетку удлинитель и переходил в холл, где работал до тех пор, пока не появлялся управляющий и не требовал, чтобы он прекратил шуметь.
«В такую несусветную рань ничего не стоило потерять бдительность, — признается Алдер. — Обычно перед тем, как сверлить, я подкладывал доску под сиденье, а потом наваливался на дрель и просверливал все насквозь, до пола. Мы оставили после себя дырки в полах гостиничных номеров по всей Европе. А кроме того — пятна смазки и смолы.
А знаете когда случилось настоящее чудо? Это когда мы вели по очереди машину и чуть не раздавили Рика. Обычно мы сидели вдвоем на переднем сиденье — один за рулем, а другой все время с ним болтал, чтобы тот не клевал носом. Но говорили мы в основном о всяких глупостях вроде: «Эй, а вот я не дремал даже целых последние пять минут. А ты что скажешь?» При постоянной нехватке сна наступает такое состояние, когда ты продолжаешь действовать, как заведенный, словно ходячий труп. Мы оба дошли до такого состояния и даже перешли все мыслимые пределы. Мы просто держались, и все тут. Держались и продолжали идти, как заведенные».
Для Майка Рейда, который присоединился к участникам турне в Новой Зеландии, отношения между Хансеном и членами его команды показались странными с самого начала. В свои двадцать три года, крепкий, полный сил и готовый с радостью окунуться в то, что ему представлялось великолепным приключением, он внезапно очутился в обстановке, где все были на грани нервного срыва, а какой-то тип, потерявший чувство реального и помешанный на совершенстве во всем, отдавал приказы, которые иной раз невозможно было исполнить. Когда же он немного пообвыкся и начал получать свою порцию взбучки, то выдвинул собственную теорию относительно поведения человека в кресле-каталке.