Человек в движении

А ведь условия жизни были вполне управляемы. Имелись все возможности для Того, чтобы они нормально распределяли свое время согласно дневному распорядку — тогда им хватило бы времени и на работу, и на то, чтобы отдохнуть. Мой же ритм был неизменен. Что бы ни происходило, Рик должен был крутить колеса. Я выматывался на этапах и при этом должен был решать все прочие дела — выполнять условия контракта, контролировать работу оффиса, отвечать на рукопожатия и выступать на различных встречах, где бы они ни происходили. С какой стати, помимо всего этого, я должен еще постоянно следить за ними, добиваться того, чтобы они выполняли свою работу так, как это от них требовалось? Но чем больше я на них наседал, тем сплоченнее они мне сопротивлялись. Складывалась конфликтная ситуация — с одной стороны Рик, с другой — вся команда, и одна из сторон должна была уступить.

Это был нелегкий разговор. Я любил этих ребят, как родных братьев. Иначе самым простым и действенным решением было бы просто взять и отослать их всех домой, набрать себе новую команду и относиться ко всему этому как к обычному деловому мероприятию, когда работников можно тасовать до тех пор, пока не подберется безупречный состав. Но всех нас связывали очень глубокие чувства. Наше собрание еще не закончилось, а все мы были уже в слезах, да и разговоры с каждым из них с глазу на глаз, которые состоялись чуть позже, были не менее трудными. Я испытывал чувство вины из-за того, что весь мир должен был вращаться вокруг Рика Хансена, но только так можно было достичь цели, которую мы поставили перед собой.

Я сказал им, что с каждым днем наше турне будет приобретать все больший смысл и что все должны проникнуться еще большей ответственностью. Вероятнее всего, с каждым днем нам будет все труднее и труднее, и так до самого конца. И наша дружба, сказал я им, не имеет к этому никакого отношения. Мы были друзьями, когда тронулись в путь, и нам нужно приложить все силы, чтобы остаться друзьями, когда придем к финишу. А пока что я буду действовать так, как считаю нужным. И если дело дойдет до того, что им придется отправиться домой, значит, так тому и быть.

Улыбки! Наконец-то среди нас появились улыбающиеся лица. Мы переехали через мост — на другой стороне была Дания; погода стояла такая, что наконец-то впервые за все время пребывания в Европе я смог раздеться до майки, по пути мы срывали сливы и яблоки с деревьев, растущих вдоль дороги, а люди нам махали руками и улыбались.

По Дании мы проехали 70 миль и закончили этап у резиденции канадского посла в Копенгагене. Одна дама спросила меня, не из датчан ли мои родственники. Недолго думая, я ответил, что они выходцы из Норвегии. Но люди с фамилией Хансен здесь были повсюду. Отныне, если только меня уж совсем не припрут к стенке, я для всех был скандинавом. Всюду, кроме Норвегии.

Страны мелькали, как в калейдоскопе.

Швеция — прелестная и мирная, разве что однажды какой-то чудак водитель грузовика начал как бы резать ладонью поперек горла во время обгона, когда мы устроили затор в движении. Здесь мы достигли отметки 6 тысяч 228 и 25 сотых мили — за спиной осталась четвертая часть всего нашего турне. Видели, наверное, тысяч пять знаков «Осторожно — лоси», но ни одного живого лося. Зато нам встретился один барсук. Наверное, следовало бы вывесить знаки «Осторожно — барсуки».

Да, кстати: Аманда и я все больше влюблялись друг в друга. Мысль о браке все чаще приходила мне в голову, хотя я и не хотел слишком уж задумываться об этом до того, как турне не завершится. Во всяком случае, себя я считал вроде как уже женатым.

Норвегия: оленина с соусом из сметаны. Отличное блюдо. Я вспомнил о доме, о том, что Брэд с ребятами, наверное, сейчас на охоте, ведь второй день, как открылся сезон. Впервые за последние десять лет меня с ними не было. И конечно же, я затосковал — не столько по охоте, сколько по ощущению мира, покоя, одиночества.

Финляндия: здесь мы миновали отметку семь тысяч миль и отметили мое двадцативосьмилетие. Распили шампанское и еще раз дали зарок следовать принятым решениям. Отныне — никаких внеплановых поездок на машине, никаких компромиссов с намеченным графиком.

Мы долго продолжали смеяться над нашей прерванной рыбалкой. Подъехали к одному мосту, взглянули с него вниз и увидели: там плавают красивые, упитанные рыбы. Множество рыб. Не прошло и секунды, как мы достали снасти, насадили на крючки кусочки сыра и принялись за дело. Ли и я тут же поймали одну рыбину, выпотрошили ее, чтобы взять молоки на приманку. Аманда тоже подцепила одну из них, но тут какой-то финн, проходивший мимо, вдруг стал кричать на нас.

«Ловить запрещается! Ловить запрещается!»

Аманда занервничала. Ли спустился к воде, снял рыбу, которая попала к ней на крючок, и отпустил ее. Вот так-то! Оказалось, что эта рыба — особенная, разводят ее в охраняемом озере и она является безумно дорогим деликатесом. А мы-то накинулись на нее, словно это был лосось в реке Фрейзер.