Человек в искусстве экспрессионизма

Тем временем формируется целая плеяда творческих личностей, у которых разрыв между мечтой и реальностью оказался не столь велик. Здесь можно наметить два творческих направления. Одно – рационализация идей стеклянной и органической архитектуры, создание функционального здания с использованием традиций промышленного здания и обильного остекления. Выдающимся мастером этого направления стал Вальтер Гропиус, вскоре возглавивший Баухауз. Второе направление – создание крупных, чаще всего уникальных комплексов с использованием экспрессивных форм, выработанных «Стеклянной цепью» и близкими к ней создателями архитектурных фантазий. Так появились выдающиеся памятники «духовной», но в то же время функциональной архитектуры экспрессионизма. Среди них – обсерватория в Потсдаме («Башня Эйнштейна») Эриха Мендельзона, Большой драматический театр в Берлине («Сталактитовая пещера») и водонапорная башня в Познани (которую по аналогии с образом Таута называли «венцом города») по проектам Ханса Пёльцига. Даже Петер Беренс, который в предвоенное время дал образцы раннего функционализма (Турбинная фабрика AEG, 1908–1909) и неоклассицизма (Посольство Германии в Санкт-Петербурге, 1912), теперь создает такие экспрессивные и полихромные ансамбли, как здание фабрики Хёхст во Франкфурте (1924).

Первые образцы реальной архитектуры экспрессионизма относятся к предвоенному времени. Помимо «Стеклянной башни» Таута (1914), большое значение имели первый Гетеанум Рудольфа Штайнера и Зал столетия в Бреслау (Вроцлав; здание сохранилось) Макса Берга, оба проекта относятся к 1913 году. В 1920-е годы памятники архитектуры экспрессионизма создаются в Германии буквально десятками. По иронии судьбы, художественные новшества более всего проявились в «кирпичном экспрессионизме», то есть в материале, который Шеербарт и Таут считали бездуховным. Среди наиболее заметных построек – Чили-Хауз в Гамбурге (1924, Фриц Хёгер), Евангелическая церковь на Гогенцоллерн-Платц в Берлине (1921, он же); типография Улыптайна и Башня Борзига в Берлине (1922–1925, Ойген Шмоль); ансамбль улицы Бёттшерштрассе в Бремене (1922–1931, Бернхард Хётгер).

Архитекторы экспрессионизма в различных сочетаниях используют выразительные средства, которые предлагал в своих эскизах Бруно Таут. С одной стороны, это форма кристалла – острый угол крыши, пильчатый орнамент, сужение здания ступенями, перекрытия в виде сот и уступов. С другой – купола и дуги перекрытий и башен. Изогнутые готические дуги, которых было много в «духовной архитектуре», применяются редко – видимо, они ассоциировались с отжившим стилем модерн. Ярчайшие примеры слияния идей кристалла и купола-плода дают здание Хёхст во Франкфурте и зал Большого драматического театра в Берлине. В первом случае уступы угловых профилей, похожих и на сталактиты, и на органные трубы, уходят вверх, к куполам, сочетающим овальную и восьмиугольную формы. Каждый из трех одинаковых световых проемов шесть раз прочерчен концентрическими контурами, повторяющими внешнюю форму. Умножение элементов, которые сами по себе вызывают традиционные ассоциации (орган, барочный плафон), производит сильнейшее эмоциональное воздействие.

В интерьере Большого драматического театра, созданном Пёльцигом, фойе оформлены высокими параболическими арками, напоминающими о скандинавском модерне. По контрасту с ним купольный зал, конструкция которого напоминает цирк (купол с дополнительными колонками вокруг арены), декорирован множеством маленьких арок. Висячие арочки на столбах и стенах напоминают сталактиты; выше, собираясь в световые аркады, они дают ассоциации с романской архитектурой. Трансформация архитектурного элемента, происходящая на глазах у зрителя, близка к превращениям форм модерна. Однако тончайшие тяги, огромная протяженность аркад, плотная чешуя арок, охватывающих опоры, переносят в мир новых переживаний, не имеющих аналогий в привычном архитектурном опыте. Здесь идеи фантастических храмов Шеербарта и Таута нашли свое гармоничное воплощение.

Творческая система архитектурного экспрессионизма, сложившаяся в фантазиях и постройках немецких архитекторов, оказалась важным и привлекательным прецедентом нового пространственного мира. Выдающиеся памятники этого направления созданы в Нидерландах и Швеции, среди них квартал Хет Схип (1917–1920, Михель де Клерк) и Схипвартхейс (Дом мореплавания, 1913–1928) в Амстердаме, церковь Грунтвига в Копенгагене (1921–1927, Педер Йенсен-Клинт). Энергичная коллективная работа над образом нового здания, которую вели мастера «Стеклянной цепи», остро интересовала молодых советских архитекторов объединения Живскульптарх. Осмысление немецкого опыта привело к появлению архитектурного гротеска в проектах «Коммунального дома» и помогло формированию школы рационализма⁵⁷.