Человек в искусстве экспрессионизма

«Танец смерти». Польская премьера «Черной маски» в Познаньском Большом театре им. С. Монюшко, 1987. Режиссер-постановщик Рышард Перыт, сценография – Эва Старовейска.

«Люденские демоны» или «Дьяволы из Людена», созданные на либретто композитора по драме Д. Уайтинга (1969), затрагивают столь популярную в искусстве экспрессионистов тему мистики. Здесь описываются исторические события, имевшие место в Аквитании в 1634 году, когда был сожжен на костре в Л юдене священник Урбан Грандье по обвинению в наслании одержимости бесами на монахинь-урсуланок. Обвинение таило в себе и политическую подоплеку (Грандье выступил на стороне бургомистра города в споре с кардиналом Ришельё). История эта затем приобрела известность и вызвала особый интерес у людей искусства в 1960-е годы: Олдос Хаксли собирал документы и факты, вошедшие в его документальную повесть “The Devils of Louden”, а английский драматург Джон Уайтинг создал по этой уже изданной повести пьесу “The Devils”. Этим же сюжетом увлекался и Ярослав Ивашкевич, написавший продолжение истории после сожжения Грандье. Это повесть «Мать Иоанна от ангелов», гениальный фильм по которой снял Ежи Кавалерович, получивший за фильм в 1961 году в Канне «Серебряную пальмовую ветвь». Анджей Вайда ставил в свое время пьесу Уайтинга в варшавском театре «Атенеум», а английский режиссер Кен Рассел снял фильм натуралистического толка “Demons”. Известная перекличка с этим модным сюжетом есть в оперном и литературном произведении С. Прокофьева и В. Брюсова «Огненный ангел».

Экспрессионизм идет вглубь, вовнутрь описываемых явлений, но часто за точку отсчета берет реальные факты, бытовые детали, переводя их затем в зону повышенной экспрессии и экспрессионистской поэтики (как в прозе Ф. Кафки, поэзии Г. Гейма, Г. Бенна, графике О. Дикса и др.). Немецкий драматург-натуралист Георг Бюхнер, автор незавершенной пьесы «Войцек» (1837, опубликована в 1879), многими экспрессионистами считался «своим». И доказательством его близости к экспрессионизму является шедевр всего движения – опера А. Берга «Воццек» (поставленная в 1925-м), в сюжете которой бытовые, малозначительные, на первый взгляд, жизненные ситуации модулируют в сферу фантасмагорической, чисто экспрессионистской образности. Схожим методом в «Люденских демонах» действует и Кшиштоф Пендерецкий. В сюжете его занимает обнажение механизма власти, уничтожающего личность (что в самом обобщенном виде близко «Процессу» Кафки). У Пендерецкого этот механизм складывается из слагаемых разных действий представителей королевского двора, церкви, из личных побуждений людей, которыми руководят чувства ревности, зависти, злобы и т. п. В показе догматизма средневекового садизма инквизиции присутствует момент механистичности работы бездушного аппарата: недаром в качестве эпиграфа к опере взята цитата из старинного церковного трактата: «Демону нельзя верить даже тогда, когда он говорит правду» (“Daemoni, etiam vera dicenti, non est credendum”, 1667). Цитата эта обнажает страшную предрешенность судьбы главного героя – Грандье. Его трагическая биография оказалась близка главным драматическим событиям XX века. Так, в 1970 году Д. А. Хогарт (Hogarth) писал: «Люден от Кальварии, а также от Герники, Освенцима и Вьетнама отделяют лишь шаг, другая сцена и костюм»⁷.

Бытовые сцены, куда входят и комедийные (забавные диалоги городских сплетников-интриганов Адама и Маннури), перемежаются с остродраматическими (нарастание безумия настоятельницы монастыря урсуланок Жанны (в славянском контексте – Иоанны). В последних сценах третьего действия происходит выход за пределы драматической экспрессивности. Натуралистические подробности унижений Грандье, пытки, во время которых он твердо отказывается признать сношения с дьяволом, решены средствами театра драматического. Музыка лишь «подсвечивает» действие вокальной или тембровой интонацией. Полноценно музыка заявляет о себе в сценах шествия на казнь и сожжения. Использованы экстраординарные средства – сонорное тутти с применением глиссандо низких духовых инструментов с саксофонами, хаотические пассажи медных и деревянных духовых, глиссандирующий кластер струнных. Вся эта невероятная звучность колорируется тремолирующим кластером колоколов, сверхвысокими нотами органа и фисгармонии. Значительна и роль хора, в чем-то напоминающая эпизод «Несения креста» из «Страстей по Луке».

В основе оперы «Черная маска» (1984–1986) – не слишком известная драма Герхардта Гауптмана “Die schwarze Maske”, поставленная без особого успеха в Вене в 1929 году. Запутанный сюжет с переплетением множества фабульных линий, намеков, не проясненных до конца ситуаций привлек композитора именно своей многослойностью, обеспечивающей возможность особенно прихотливо выстраивать музыкальную драматургию. Здесь жанр определяет острый психологизм, так же как и патологический уклон, несомненно в чем-то созвучный «Люденским демонам».

Ко времени написания оперы Пендерецкий значительно расширил спектр своей стилистики, включив в него наработки постнеоромантического периода.