Человек в носках

- Ты уже, считай, стал миллионером. Ты заработал два миллиона долларов, - удивился китаец.

- На ваши юани всего лишь пятьсот тысяч, - хмыкнул Николай, - пожалел бы японских матросов, офицер. Если мы подобьем "Фусо", то кто их спасет?

"Комсомолец" обогнул по широкой дуге японца, наводя ужас, и двинулся вдогонку за китайскими броненосцами, идущими в Порт-Артур. Нужно было высадить китайского офицера, бумаги, свидетельствующие о потоплении японских крейсеров, тот уже подписал. Ни "Мацусимы", ни "Тиёды", ни "Ицукусимы" на воде уже не было видно. "Фусо" принимал на борт сотни матросов с затонувших судов.

* * *

Японская Летучая эскадра действовала более удачно, чем Главная эскадра. Уже через час боя ей удалось сначала зажечь, а потом утопить "Кинг Иена", произвести пожар на "Пинг Иене". Японцы быстро прошли вдоль китайского фронта, и напали на канонерки "Ян-Вей" и "Чао-Юань". Через несколько минут "Чаю-Юань" загорелся и сильно накренился на правый борт, "Ян-Вей" был тоже подбит.

"Тси-Юань" и "Гуан-Кай" обратились в бегство, и при этом первый из них столкнулся со злополучным "Ян-Веем", сильно повредив его. "Лай-Юань" горел. Его и "Дин-Юань" выбрал летучий отряд для своей атаки. В 17 часов "Дин-Юань" накренился на левый борт, запылал, показалась подводная часть, корма погрузилась, и со страшным взрывом он пошел ко дну.

* * *

Возвращение в Корею растянулось до следующего утра. В конце боя катер оказался на сто пятьдесят километров западнее устья реки Ялу. К вечеру катер не достиг суши, а ночью сильный восточный ветер снес его далеко к китайскому берегу. Даже матросы начали проявлять признаки морской болезни; Китина давно рвало желчью. Николаю казалось, что легче умереть, чем мучиться дальше. Крошечный залив казался ему огромным морем, бесконечным и страшным. Этот хищный зверь пытается схарчить очередную мелкую лодочку, их катер. Стихия мстила Китину за души умерших японских моряков.

У Николая не было сил радоваться, когда он увидел корейский берег. Все его замыслы стали казаться глупыми, он ко всему стал безразличен.

Русский отряд уже погрузился на корабли, и ждали только Николая, чтобы отправиться в море.

* * *

Шхуна "Стрела" совсем не соответствовала своему названию. Она была короче сорока метров, шире десяти, и при осадке почти пять метров, имела водоизмещение 800 тонн. Каркас, охваченный стальными скрепами, был невероятно прочен. Обшивка шхуны была выполнена из дуба, а палуба - из сосны. Подводная часть корпуса, обитая медными листами, никогда не обрастала ракушками.

Носовая каюта для экипажа на дюжину моряков, площадью свыше пятидесяти квадратных метров, была оборудована спальными койками, удобными шкафчиками и кладовками. Ближе к корме, находились два туалета, ванная комната и камбуз. В прекрасно оборудованной кают-компании имелось еще десять спальных мест. Рядом с кокпитом по правому борту была устроена роскошная ванная, а на противоположной стороне находился большой гардероб. За кокпитом размещалась кладовая для парусов и кормовая каюта, отделанная с большим вкусом. Стены остальных десяти кают были облицованы ореховым деревом. Обивка сидений и драпировка из желтого шелка была, на вкус Николая, несколько вульгарна. И эта шхуна обошлась ему в десять с небольшим тысяч рублей. Неудачная конструкция судна не позволяла развить скорость больше десяти узлов, даже с двумя двигателями М-50. Зато условия жизни на шхуне Николаю нравились, и качку он совсем не чувствовал.

Марш-бросок по плохой дороге на дистанцию пятьдесят километров вымотал даже закаленных бойцов. Но капитан Ан сделал невозможное - всего двенадцать часов потребовалось, чтобы отряд вышел к условленной бухте. У боцмана неожиданно поднялась температура, слишком усердно командовал погрузкой двух тысяч русских на суда. Погрузка на транспорты заняла полдня, и уже вечером корабли были готовы к выходу в Желтое море.

Ждали только Китина.

* * *

В большой каюте на корме шхуны офицеры праздновали успешное завершение рискованных операций. Кроме капитана Ана, капитана Рыбина и поручика Рыжевского, Китин пригласил боцмана Жиглова, хотя офицеров, старше его в звании, у Ана было предостаточно. Три укола антибиотика полностью сбили температуру, и Жиглов чувствовал себя совершенно здоровым.

После горячей ванны и десяти рюмок водки поручика разморило, он был слишком худ и не привычен к выпивке. Рыбин перенес его на кушетку, подвигал бровями в недовольстве и присоединился к компании.

- Господин инженер, можно мне тоже водочки, - жалостливо попросил боцман, - сил нет пить эту кислятину.

- Эта "кислятина" стоит пять рублей бутылка, а не двадцать копеек, как "водочка", - непонимающе ответил Николай, - водка тебе противопоказана.

- Пей, боцман, "кислятину". Это лекарство, - отрезал Ан.

- Кстати о лекарствах. Желательно, чтобы ваши, Павел Ильич, двенадцать раненых были переведены на шхуну, - не попросил, а приказал Николай.

- Будет исполнено, господин инженер.