Человек в проходном дворе

Я вышел от него и свернул на мощенную булыжником улицу-кривулю. Сюда почти не попадало солнце. От каменных стен несло погребной сыростью. Возле подъездов на чугунных столбах висели старинные фонари. Почти на каждом доме чернела чугунная доска: «Памятник архитектуры». «Тогда тоже были войны», — подумал я. Были свои герои и свои предатели. И были люди, искавшие этих предателей. Но, наверное, многие предатели доживали до старости, скрывая в глубокой тайне свое прошлое. Они становились добропорядочными, почтенными гражданами. «А ты не скроешься, — зло подумал я. — Не будет тебе спокойной старости…» Улочка неожиданно вывела меня к реке, названием которой как-то интересовался Пухальский. Я пошел над водой — быстрой, не по-городскому чистой.

Берег порос крапивой. Она нагрелась на солнце и остро пахла. На другой стороне лепились на обрыве домики. Во дворах сушилось на веревках белье. Воскресная стирка. Где-то заорал петух. Это был уже не город, а пригород. Высоко вздымая в небо свои башни, над ним громоздился тевтонский замок.

Я оглянулся. Лейтенант шел далеко позади.

Я посмотрел вперед.

И тут я увидел директора гостиницы, который шествовал со свертком под мышкой по противоположной стороне переулка, выходящего к реке. В какой-то точке впереди наши пути должны были пересечься. «Странно, — подумал я. — Он же только что был в гостинице. Хотя сегодня воскресенье. Но когда он успел?»

В этот момент он увидел меня. А может, видел раньше и делал вид, что не замечает.

— Ага! От меня никуда не уйдешь — весело закричал он. — Не скроешься! Нас судьба сводит! От нее, как от водки, не уйти!

— Точно. Не ожидал вас здесь встретить.

— Меня-то что! Здесь вечерком с девкой хорошо ходить! Никого нет, благодать! А ты где с ними ходишь? Девка-то есть? А? Ты что не на море? Самое время! Где вечер с милой будешь коротать? — Он был очень шумлив. И как-то неприятно суетился, дергался. — Река какая! Облака! Вон гляди, замок-то какой, а! — Замок, был у меня за спиной. И он показывал рукой как раз туда. — Нет, ты погляди! Обернись! — настаивал он.

Он тыкал в воздух левой рукой, а в правую взял сверток. Хотя сверток, кажется, не был тяжелым. Но все равно я вовсе не хотел поворачиваться к Ивану Сергеевичу затылком. Из-за поворота вышли двое мужчин.

И тут же я рассмеялся. Правда, немножко нервно это получилось.

А директор гостиницы Иван Сергеевич подозрительно спросил меня:

— Ты чего смеешься?

— А вы на чичероне похожи!

— К-как?

— Не обижайтесь, пожалуйста. Это по-итальянски «гид». Вы так свой город хвалите! Вы отсюда родом?

— Раньше в Радзуте жил. Все-таки райцентр. И сейчас часто наведываюсь: там у меня престарелые родители проживают.

Ужасно мне захотелось спросить: «А третьего или пятого вы не ездили туда?» Но такой вопрос выглядел бы по меньшей мере странно. И поэтому я только поинтересовался:

— Здесь поблизости живете? Или по делу забрели?

Мимо нас прошла женщина с сумками.

— Я-то? Живу, — он неопределенно махнул свободной рукой. — Рядом. Ну, я пошел. Спешу.

Странно, в гостинице он тащил меня к себе чуть не силой. А сейчас и не подумал предложить зайти. «Впрочем, я опять к нему придираюсь, — подумал я. — Может быть, у него больна жена. Или собрались друзья и ждут его. Да мало ли почему человек не хочет приглашать к себе в дом!»

— Na schoеn, dann auf Wiedersehen, — неожиданно для самого себя сказал я. (Ну что ж, тогда до свиданья, (нем.).)

— Wir treffen uns im Hotel. Mach's gut, — ответил он на хорошем немецком языке, даже не удивившись. (Увидимся в гостинице. Будь здоров, (нем.).)

— Komme ich auf diesem Weg zur Stadtmitte? (Я так выйду к центру города? (нем.))

— Ja. (Да. (нем).)

И он поспешил своей дорогой.

Та-ак.

Я вытер выступивший на лбу пот. И снова побрел вдоль реки. «У Малина был ключ к тому преступлению, — думал я. — Малин знал предателя, поэтому он был убит. Ищенко тоже знал предателя. Он тоже убит».

Я свернул налево. Ушел от реки.

Я увидел решетчатые ворота с вывеской «Зоосад» и направился туда. В основном здесь были птицы и обезьяны. «Дар команды БМРТ "Пушкин"» — висело на клетке с попугаями какаду.

Я вообще люблю зоопарки и очень обрадовался, когда увидел льва, каким-то чудом попавшего сюда. Он был старый, облезлый, но все равно лев со светлыми человеческими глазами. На него падала тень от решетки. Он глядел мимо людей. Было что-то несправедливое в том, что он сидит в клетке в чужой стране.

Морячок, стоявший рядом со мной, нагнулся. Нашел на земле камешек, запустил им сквозь прутья.

Лев не шевельнулся.

— У, падло! — сказал морячок. — Выпусти тебя в город, всех сожрешь!

И опять бросил камень.

Лев заворчал и презрительно-косо посмотрел на морячка. Он сидел в клетке давно и знал, что того не достать. Я тронул морячка за плечо и постучал по жестяной дощечке: «Кормить, дразнить зверей воспрещается».

— Читай.

— В упор не вижу. Он что, твой дядя? Ты что за него волнуешься?

— Он же в клетке.

«Что-то здесь все-таки не так, — думал я. — С фотоаппаратом…»

— Ну и что?

— Ничего. Ты дразни тех, кто на воле. Меня можешь, например.

«Что-то не так…» — думал я.