Человек в проходном дворе

Ночью в номер никто не стучал, кровать Войтина была аккуратно заправлена. Только (как же я вчера не обратил на это внимания!) поверх одеяла лежало скомканное полотенце. Войтин каждый раз педантично расправлял его и вешал на никелированную спинку кровати. Значит, вчера он опять спешил. Куда? Новая загадка. Знал ли об этом что-нибудь Пухальский? Честно говоря, все это было мне не по душе. Я вспомнил, что вчера утром я первым выходил из комнаты. Дверь не была заперта. А ведь последним вернулся в номер Пухальский. Ночью никто не выходил, я бы услышал. Знал ли он, что сегодня моряк не будет ночевать? Почему он просил запереть дверь на ключ?

— Похоже, наш старпом прожигает жизнь! Коротает время у какой-нибудь вдовушки! — поделился я с Пухальским. Он был одет в тренировочный костюм: делал на середине комнаты зарядку, сдвинув стол к окну.

Пухальский ответил не сразу. Он следил за дыханием и, наверное, считал в уме: «Раз, два, три, четыре… выдох!»

— Вряд ли, — сказал он, опуская руки. — Непохоже.

— А куда ж он делся? «Раз, два, три, четыре…»

— Выехал.

Я заглянул в платяной шкаф.

— Да вот же плащ висит! И умывальные принадлежности лежат на подоконнике!

— Значит, не выехал. Хотите руку размять?

— Как размять?

— Вот так! — он пояснил жестом. — У меня мышца в предплечье застужена. По утрам ноет. Врач посоветовал давать на нее нагрузку.

— Мо-ожно.

Мы подвинули стол на место. Он слегка качался, и я положил свернутую бумагу под ножку. Мы сели друг против друга, уперлись локтями в поверхность стола и сцепили руки. У Пухальского была крепкая кисть: его рука не сразу стала поддаваться. Он стиснул зубы и выкатил желваки на скулах. Потом я решил, что будет лучше, если победителем окажется он. И постепенно ослабил нажим. Он пригнул мою руку к столу. Отдулся. Покровительственно сказал:

— Надо заниматься по утрам зарядкой, молодой человек! Ф-фух! Вы очень прилично сложены, а не занимаетесь. Вот результат — пасуете перед старикам.

— Ничего себе старик! — засмеялся я. — Все бы такие старики были. Вам, наверное, еще сорока нет?

«Где же Войтин?..» — думал я.

— Сорок один. Еще разик?

— Давайте! — азартно сказал я.

Он снова положил мою руку, а я с шумом перевел дыхание.

— Здорово!

— Вы тоже молодцом, — великодушно сказал он. — Силенка есть. Вы сначала чуть меня не побороли. Выносливости, вот чего вам не хватает!

Он пришел в отличное расположение духа.

Мы отправились в туалет. Сначала мылся он, потом — я. Пока я чистил зубы, он стоял за моей спиной. Он рассказал анекдот. Я не мог смеяться со щеткой во рту, поэтому показал глазами в зеркало, что анекдот великолепен. Он сказал, что я «отлично чувствую юмор». Когда мы возвращались по коридору, я заметил:

— Странный тип этот Войтин! То пьет без просыпу, то вдруг — бац, и куда-то исчезает.

— Какое вам до него дело, Боря? Он взрослый человек.

— Никакого, — согласился я. — Завтракать пойдете?

Он взглянул на часы, висевшие в конце коридора.

— Чуть позже. Мы зашли в номер.

— В таком случае я сгоняю пока за сигаретами.

Я спустился вниз, купил сигареты и быстро пошел по бульвару. Виленкин ждал меня. Этот отрезок бульвара не просматривался из окон гостиницы, его заслонял пятиэтажный дом. Скамейки были пустые. Я подсел к Виленкину и, совершив ту же манипуляцию, что вчера, забрал записку.

— Передать ничего не надо? — спросил Виленкин.

— Нужно узнать, где провел ночь Войтин. И где он сейчас.

— Ага.

— Как с водителем радзутского автобуса?

— Мальчишку нашли. Этот Черкиз — пустой номер. Пятого он не уходил с площади ни на минуту.

— Со слов мальчишки?

— Да. В записке это есть.

— Расскажи подробно.

— Янкаускас, который ездил в Радзуте, докладывал при мне, так что могу в деталях. Парня он нашел к вечеру…

— Каким образом?

— Битых два часа вертелся на улицах, знакомился с пацанами. Выяснилось, что родители «Леньки с соседней улицы» уехали по путевке в Польшу, хотели оставить Леньку у родственницы. Ленька катался на автобусе в другой город, сюда то есть, но что-то не получилось, и теперь он живет у соседей, а родители с ним вообще не очень цацкаются и даже не ругают, если он весь день торчит на море… — Виленкин говорил быстро, не делая пауз. — Янкаускас отправился на «соседнюю улицу». Ему повезло: Ленька сидел на крыльце и читал книгу. Он оказался тем самым мальчишкой, что ездил пятого с Черкизом. Парню одиннадцать лет, читает запоем, одолел уже «Дон Кихота», «Отелло» и «Сердце Бонивура» Нагишкина. Все очень нравится. Янкаускас даже погонял с ним мяч на пустыре. Водить этот Ленька еще водит, но когда Янкаускас стал в ворота, тот все время мазал…

— Не увлекайся, — сказал я слегка раздраженно.

— Вы просили подробней.

— Извини… Нервничаю. Не трогается это дело с мертвой точки. Давай дальше.

— Его родители позвонили родственнице сюда, просили встретить автобус и забрать мальчика, — сухо сказал Виленкин.

— Извини, — еще раз попросил я.