Человек в трех измерениях

Вообще понятия «масса», «народ», «стадо» очень неопределенны и в какой-то мере являются виртуальными характеристиками, так же как виртуален сам этот слой населения. Виртуален потому, что он неуловим, ненаблюдаем на социальной поверхности. Можно говорить лишь о символах, которые используются в качестве козырных карт течениями, партиями, тенденциями. Массы не выражают себя – их зондируют. Они не рефлектируют – их подвергают тестированию. Политический референт уступил место референдуму (организатор постоянного, никогда не прекращающегося референдума – средства массовой информации). Однако зондирования, тесты, референдумы, средства массовой информации выступают в качестве механизмов, которые действуют уже в плане симуляции, а не репрезентации.

И вопросы, и ответы тестирования и анкетирования сочиняются представителями политических партий, СМИ, причем с таким искусством, что масса признает их за свои и с удовольствием слушает по TV «свое» мнение о тех или иных животрепещущих вопросах. Все эти исследования имеют дело не с объектом, который может быть представлен, а с объектом, от представления ускользающим, ориентированным на исчезновение. Поэтому он СМИ не схватывается, а всего лишь симулируется. Он ими «производится»: они предрешают то, как масса отреагирует на воздействия, предопределяют характер поступающих от нее сигналов. Народ, каким его видели интеллигенты, в такой же степени представлял рабочих и крестьян, как ансамбль Моисеева – народное искусство. По сути, девять десятых населения не подлежат исследованию вообще. «Мы всегда имеем дело с мифом о народе. Этот миф и является самой реальной категорией, поскольку им оперируют все партработники, писатели-деревенщики, диссиденты, поэты-почвенники и даже статистика. Для интеллигенции миф о народе был не просто реальностью, но и полигоном, где интеллигент получал право на жизнь – будь то герои Горького или Аксенова»[61].

Сам же народ, как отметил еще Пушкин, безмолвствует. За него всегда говорит власть или чаще всего, поскольку власть, как правило, косноязычна, интеллигенция, которая якобы слышит народные думы и пытается их выразить на языке литературы. «Масса, лишенная слова, которая всегда распростерта перед держателями слова, лишенными истории. Восхитительный союз тех, кому нечего сказать, и масс, которые не говорят. Неподъемное ничто всех дискурсов. Ни истерии, ни потенциального фашизма – уходящая в бездну симуляция всех потерянных систем референций. Черный ящик всей невостребованной референциальности, всех не-извлеченных смыслов, невозможной истории, ускользающих наборов представлений – масса есть то, что остается, когда социальное забыто окончательно»[62].

Естественность и вера

Любая религия – от самых архаических, примитивных до современных духовных течений – это не свод правил поведения, не учение о нравственном образе жизни, а метафизика, т. е. учение о другом мире и возможностях связи с этим миром. Природа религии, писал Флоренский, соединять Бога и мир, дух и плоть. Так, латинский глагол religo означает «завязывать», «привязывать». Человек первобытных обществ обычно старался жить, насколько это было возможно, среди священного, в окружении освященных предметов. Священное – это могущество, т. е. в конечном счете самая что ни на есть реальность. Священное могущество означает одновременно реальность, незыблемость и эффективность. Оппозиция «священное – мирское» часто представляется как противоположность реального и ирреального или псевдореального. Религиозный человек всей душой стремится существовать, глубоко погрузиться, участвовать в реальности, вобрать в себя могущество[63].