Человек в трех измерениях

1. Он не верит в Бога, зато верит вождям, газетам, телевидению, сплетням, приметам, гороскопам. Советский человек – это человек смешанных взглядов: он отчасти язычник, отчасти он материалист, отчасти религиозный. Он стучит по дереву от сглаза, плюет в глаз человеку, у которого ячмень, и в то же время верит в торжество коммунизма и какие-то идеалы, но практически он никому не верит. Он понимает, что над ним есть сильный начальник, и он должен ему подчиняться и знать, что делать.

2. Он не боится Божьего суда, а боится людского суда, начальников, милиционеров.

3. Он не верит в царство Божие, а верит в рай земной (коммунизм).

4. Он не способен к самокритичности и покаянию, у него всегда виноваты ситуация, соседи, начальники, государство.

5. Он не способен к свободному созидательному труду, предпочитая нудную однообразную работу за кусок хлеба.

6. Он не способен работать на совесть, а готов работать из-за страха.

7. Он не любит свободы, предпочитая насилие (любовь к тиранам).

8. Он всегда предпочитает материальную выгоду духовной свободе (льготы, привилегии).

9. Он жаден до «халявы» и легко попадается на всякие уловки и хитрости как государства, так и поощряемых им жуликов.

10. Он не выносит одиночества, всегда ходит в стаде и готов поддержать любую компанию (страсть к коллективизму).

11. Он завистлив и не выносит чужого благополучия (кляузы, доносы).

Именно о таком сказано в Библии: «Ты – лукавый и нерадивый раб»[56].

Несмотря на то что советской власти давно уже нет, кажется, что советский человек остался, кажется, что коммунистической партии удался неслыханный социальный эксперимент по созданию «нового человека». Правда, его новизна весьма относительна, поскольку он оказался типичным представителем массы. Но, скорее всего, «советского человека» в чистом виде никогда не существовало, есть лишь некоторый неопределенный набор признаков, каждому (или почти каждому человеку, достаточно долго прожившему в условиях советского режима) присущий лишь частично. Можно уничтожить человека, сломать его, запугать на всю жизнь, но вывести новую породу невозможно.

Масса и власть

Господство массы, массовое общество неизбежно приводит к возникновению власти, которая является прямым продолжением и выражением массы, – это власть бюрократии, аппарата, составленного из массовых людей и работающих как машина. Машина безличная и анонимная, с которой невозможно бороться и действие которой пронизывает все общество сверху донизу: школа, церковь, армия, государственное управление, производство – все структурировано, все расчленено на определенные функции, каждый человек является винтиком этой машины и может быть безболезненно заменен[57].

Бюрократия существовала и в Древнем Египте, и в Китае, но только в Европе после промышленной революции она широко распространилась и стала играть главенствующую роль. Бюрократия, полагал ее первый исследователь Макс Вебер, – самая эффективная форма управления, потому что бюрократ – это человек, подавивший в себе все человеческие качества (любовь, ненависть, зависть) и руководствующийся только интересами дела. И в то же время бюрократия – самая опасная форма власти, ибо она имеет тенденцию к неограниченному расширению, к тому, что она рано или поздно начинает работать на себя, а не на общество.

К. Ясперс различает массу как толпу не связанных друг с другом людей, массу как публику, людей, связанных расхожими мнениями и верованиями, и массу как совокупность людей, расставленных внутри аппарата таким образом, чтобы решающими были воля и свойства большинства. Для последней главным является фикция равенства. Вместо того чтобы быть самим собой, человек сравнивает себя с другими, желает того же, что имеет, умеет или знает другой. «Расчлененная в аппарате масса бездуховна и бесчеловечна. Она – наличное бытие без существования, суеверие без веры. Она способна все растоптать, ей присуща тенденция не терпеть величия и самостоятельности, воспитывать людей так, чтобы они превращались в муравьев»[58].

Современная власть и масса неотделимы друг от друга. Аппарат вербует в свои ряды наиболее подходящих ей людей: цепких, исполнительных, не обремененных излишней образованностью или совестливостью. Власть вытесняет из сферы своей деятельности людей самостоятельных, талантливых, гордых. Везде во все годы существования власти бюрократии существовала система опознания «свой – чужой». Умный, рефлексирующий, скрытный, самостоятельный, инициативный – как правило, чужой, иногда потенциально чужой. Когда умрет, можно считать его своим, например лучшим и талантливейшим поэтом, как Маяковский.

Чаще критерием «своего» была простота. Атрибут универсальной простоты принадлежал как официальному, так и массовому сознанию. Простота – синоним массовидности: быть как все. Это не означает коллективности или сплоченности, это лишь ориентация на всеобщее усреднение.