Человек в высоком замке

Вот с этим парнем мы запросто могли бы записаться на какой-нибудь германский корабль, стали бы колонистами. Только его из-за цвета кожи не возьмут, а у меня волосы слишком уж темные. Им белобрысых ведьмочек подавай, тех, что в замках Баварии готовят. А этот парень… Джон он, что ли? Он даже верного выражения лицу придать не может. Ему бы такой холодный, но горящий взор, чтобы за сто метров было видно, что ни во что он не верит, хотя и обладает какой-то сверхверой. Сильной, абсолютной. Те, что летают, они именно такие. Не идеалисты, как этот Джон или я, циники с абсолютной верой. У них это вроде дефекта мозгов, как после лоботомии — той процедурки, которую немцы устраивают шизикам, чтобы с ними не нянчиться.

А вообще-то, — решила она наконец, — все их проблемы связаны с сексом. Как они в свои глупости в тридцатые вляпались, так все и пошло-поехало. С кем там Гитлер в первый раз? С тетей? С сестрой? Нет, с племянницей, кажется. И в семье у него это был не первый случай, у него отец и мать были кузеном и кузиной. Что-то их всех на инцест тянуло, этакий первородный грех по части собственных мамочек. У тех эсэсовских бестий, наверное, потому такие невинные и ангельские лица, что для мамочки себя хранят. Или друг для друга.

А кто у них нынче Мамочка? Вождь, герр Борман, который, говорят, помирать собрался? Или Невменяемый? Старикан Адольф, который вроде доживает в санатории. Сенильный маразм. А все из-за сифилиса мозга, еще со времен его праздношатания в Вене по юности… нищета, длинное черное пальто, грязное исподнее, ночлежки.

Это сам Господь, наверное, издевается. Язвительная такая месть, словно из старого немого кино. Этот чудовищный старикашка захлебнулся в собственном дерьме. Что ж, воздаяние так воздаяние.

Но весь ужас-то в другом… большая часть Рейха есть не что иное, как продукт этого мозга. Сначала — политические партии, потом — вся нация и наконец — весь мир. Ну, пока половина. И ведь наци сами себе диагноз поставили, докторишко этот, который Немощного пользует, шарлатан-гомеопат, доктор Морелли… Пичкает Гитлера патентованными пилюлями герра Кёстера, он же всю жизнь венерологом был… Странно, все об этом знали, всегда знали и все равно — любое словечко Вождя воспринимали как откровение, будто Священное Писание. Это же эпидемия, весь мир уже болен, а белокурые нацистские стервочки с остекленевшим взглядом летят на другие планеты, чтобы заразить все и там…

Вот вам за инцест: сумасшествие, слепота, смерть».

Бррр! — ее передернуло.

— Чарли, — окликнула она повара. — Так где же мой заказ?

Почувствовав себя совершенно одинокой, она встала из-за столика и перешла к стойке, сев поблизости от молодого шофера.

Ее перемещения никто не заметил, кроме итальянца, и его темные глаза уперлись в нее. Как же его зовут? Джо… «Ну, что, Джо, как делишки?» — молча усмехнулась Джулиана.

Когда он сидел так, недалеко, становилось понятным, что не слишком-то он и молод. И вообще он был какой-то взвинченный, и эта взвинченность распространялась от него во все стороны как флюид и мешала получше его рассмотреть. Постоянно ерошил прическу пятерней и тут же приводил волосы в порядок, приглаживая ладонью. Грубый, с кривыми крепкими пальцами. «Что-то в нем есть опасное, — подумала Джулиана. — Будто дыхание смерти от него исходит». Ее это подавляло, но — странно — в то же время и привлекало. Старший водитель наклонился к уху итальянца и что-то прошептал. Оба повернулись к ней, но в их взглядах читался какой-то иной, не просто мужской интерес.

— Мисс, — окликнул ее старший. Оба мужчины держались словно бы настороженно. — Знаете, что это? — старший извлек из кармана плоскую белую коробочку, не слишком большую.

— Да, — кивнула Джулиана, разглядев предмет. — Чулки. Нейлоновые. Из синтетических волокон, которые производит «И. Г. Фарбен». В Нью-Йорке. Жутко редкие и дорогие.

— Видите, — натянуто усмехнулся старший, — вы признаете превосходство немецкого образа мысли. Монополии, выходит, не такая уж плохая вещь.

Он подтолкнул коробочку компаньону, а тот в свою очередь толкнул ее еще дальше, в сторону Джулианы.

— У тебя машина есть? — спросил итальянец и отхлебнул кофе.

Из кухни наконец появился Чарли с заказом.

— Ты не могла бы отвезти меня? — Дикие, цепкие глаза открыто изучали ее. Джулиана начала нервничать, но это лишь еще больше удерживало ее на месте.

— Ну, в тот мотель или куда-нибудь еще, где я мог бы переночевать? А?

— Да, — кивнула она. — Есть у меня машина. Паршивый «студебекер».

Повар взглянул на нее, перевел взгляд на молодого водителя и шмякнул поднос с заказом на стойку, прямо перед Джулианой.

— Ахтунг, майне дамен унд херрен, — изрек динамик в конце прохода.

Мистер Бэйнс пошевелился в кресле и открыл глаза. Сквозь иллюминатор справа он разглядел внизу немного коричневого и зеленого и очень много синего — Тихий океан. Ракета, как он понял, начала свой неторопливый, пологий спуск.