Человек, земля, хлеб

…И вот поезд, набрав полную скорость, увозит Аню в самую сердцевину южноуральских степей, где лежат огромные массивы целинной земли.

В вагоне кажется очень тесно, хотя вагон плацкартный и пассажиров в нем не больше, чем положено.

Ощущение тесноты создают звуки: приятный тенорок баяна, дробная россыпь частушек и особенно голоса — поющие, спорящие, перекликающиеся…

Аня стоит у окна и задумчиво смотрит на вечереющие поля. К ней подошла невысокая полная девушка с румяными, готовыми улыбнуться губами и, прижавшись к Аниному плечу, спросила:

— Скучаешь, Аннушка? И не отказывайся, все равно не поверю. А, наверное, хорошо, когда скучаешь, правда?

Аня, как младшую сестренку, погладила подружку по светлой пушистой голове:

— Смешная ты, Ленушка… Погоди, и ты загрустишь о ком-нибудь, тогда не рада будешь…

— Ой, что ты, да я никогда!.. — Леночка счастливо засмеялась и, повернувшись спиной к окну, вопросительно заглянула в строгие светло-серые глаза подруги:

— Ну, и что же теперь будет, Аннушка?

— Будем переписываться…

— Ты уверена, что Михаил дождется?

Спокойный голос Ани слегка дрогнул:

— Если бы уверена была, то с ним бы вместе и поехала. Испытывают, Ленуша, когда сомневаются.

— Неужели это все из-за Симы?

— Сима тут не при чем. Дело в нем, в Михаиле. Ты ведь знаешь, до меня он со многими девчатами встречался…

Леночка с укором сказала:

— Зачем ты себя со многими равняешь: то были просто увлечения, а тебя Михаил ведь любит, да еще как!

— Вот я хочу в его любви увериться.

— Не знаю, может, ты и права… Только я бы на твоем месте…

— Сразу замуж, а через полгода давать объявление в газете: «Не сошлись характерами», — так, что ли?

Лена обиженно передернула круглым плечом и замолчала. Но, заслышав в конце вагона раскаты задорного смеха, моментально забыла свою обиду.

Угадав настроение подруги, Аня подтолкнула ее и с ласковой усмешкой проговорила:

— Чего медлишь? Беги, помогай, а то без тебя не справятся! Эх, ты Ленушка-хохотушка, беда мне с тобой, да и только!

2. Глава семьи

В кабинет директора совхоза вошла группа приехавших по комсомольским путевкам. Ребята прибыли еще вчера и, судя по оживленным лицам, успели хорошо отдохнуть после утомительной дороги. Совхоз лежит в глубинке, и автотранспорт является пока единственным средством сообщения.

Знакомясь, директор внимательно расспрашивал ребят, где они работали и учились, каковы их дальнейшие планы…

— Кем вы работали? — обратился он к молодому человеку лет восемнадцати-девятнадцати с круглым безбровым лицом и упрямыми обветренными губами.

— По специальности я токарь, имею шестой разряд, но хотел бы обучиться работе на тракторе. У меня семья большая…

Присутствующие с интересом посмотрели на юношу, совсем не похожего на главу семейства. Он, между тем, спокойно продолжал:

— Мама с младшим братишкой до окончания учебного года остались в городе, а сестры приехали со мной.

— Но почему вы все-таки хотите учиться на тракториста? Специальность у вас хорошая, нужная.

— Свою специальность я люблю и бросать ее не хочу. Но я мог бы весной и осенью работать на тракторе, а летом и зимой — в мастерской. И для совхоза больше пользы, и семью смогу лучше обеспечить.

Директор с уважением взглянул на молодого человека и сказал ему как можно мягче:

— Вы правы: так будет лучше и для совхоза, и для вашей семьи. Только курсы трактористов уже заканчивают свою работу, да и в мастерской у нас сейчас горячая пора.

Глаза юноши вспыхнули:

— Если такое положение, то я могу хоть сейчас встать за станок, а трактор буду изучать в свободное время, — может, к осени и осилю. Но только помогите мне устроить семью. Поговорите с сестренками: они ведь тоже работать приехали. Как комсомолец, могу за них поручиться: от работы бегать не станут.

Чувствовалось, что он испытывал некоторую неловкость от того, что слишком много времени отнимает у занятых людей. С хорошей, чуть грустной улыбкой юноша проговорил:

— Для себя я бы ей о чем не просил. Отец у нас на войне погиб, вся семья на мне держится.

3. Частушки

Дорога шла по назеркаленному снежному насту. Белые куропатки неторопливо прогуливались по ее обочине и, казалось, не обращали на нас ни малейшего внимания.

— Что вы скажете насчет частушек? — неожиданно спросил мой попутчик, повернув ко мне энергичное смуглое лицо.

— Почему вы меня вдруг о частушках спросили? Сочиняете?

— Сам я, конечно, этим не занимаюсь. Не дано. Но, между прочим, по-моему, зря поэты частушек не пишут. Хорошая частушка, знаете, какую силу имеет… Убедился в этом, как говорят, на личном опыте.

…С женой моей, Тосей, мы на одном комбайне работали. Она — штурвальной, я — комбайнером. Там, собственно, и любовь наша началась. Поженились мы осенью позапрошлого года, как раз после уборочной. Завели хорошую обстановку, одежды накупили, хлеба у нас — девать некуда… И тут, понимаете, ударила мне в голову блажь: ну зачем моей жинке работать? Она, конечно, сперва и слышать не хотела, но потом все-таки согласилась.

ПЕРВАЯ БОРОЗДА.