Человеки

– Я решил, пап. Рекомендацию мне дадут. Но, сказали, только после того, как родители благословят.

Отец надолго задумался, потом с трудом поднялся и подошел к иконам.

Взял главную святыню в их иконостасе – Иерусалимскую икону Божией Матери, которую они с матушкой когда-то купили на Святой Земле. Прошли с ней по Крестному Пути, освятили в Храме Гроба Господня…

– Бог благословит, Денис, – сказал отец, перекрестил сына и отдал ему икону. – У каждого свой путь. Ты свой выбрал. Не отступи. Если Господь тебя призвал – попробуй стать настоящим монахом.

– Благословляю, сынок, – тихо, послушным эхом отозвалась обессиленная матушка. А что ей оставалось?…

Встала, подошла к Денису, перекрестила и крепко-крепко прижалась к нему – старшему, родному, любимому…

Капли она все-таки выпила и немножко успокоилась. Вот и опять они остаются одни. Теперь уже окончательно…

***

…И снова одинокие, тоскливые вечера, напоминающие их бездетную, грустную молодость.

Вечера без шумных молодых голосов, без суеты, без новостей. Она да батюшка… И Бог. Который почему-то решил, что их дети должны разлететься по свету. Но… Неисповедимы пути Господни… Да будет воля Твоя святая, Господи…

Приходя из церкви домой, матушка теперь почти не отходила от икон, молилась, читала псалтирь и Евангелие, иногда снова начинала плакать…

Она очень тосковала по детям, и особенно – по Денису…

***

…А однажды вечером матушка Татьяна тихонько зашла в спальню.

Отец Павел сидел за столом и клеил деревянную модель корабля – вспомнил свое давнее увлечение.

– Отец, сколько тебе лет? – неожиданно спросила матушка.

– Пятьдесят, – не отрываясь от модели, ответил батюшка.

– А мне? – тут батюшка отложил кораблик в сторону и внимательно посмотрел на жену. На мгновение мелькнула страшная мысль – с ума сошла!…

– А тебе – сорок девять, – медленно, четко, выговорил отец Павел.

– Ну вот, – удовлетворенно сказала матушка. – А ему – семнадцать недель!

И протянула батюшке полупрозрачный черный снимок, похожий на рентгеновский. Батюшка осторожно взял, нацепил очки и подошел поближе к лампе.

На снимке он разглядел какие-то полосочки, цифры, надписи… И – головастика, прижавшего к крошечному тельцу ручки и ножки…

– Таня… Это… Это правда?

Матушка счастливо улыбалась и молчала.

***

На рождение брата собралась вся семья – испросил недельный отпуск инок Дионисий, получил увольнительную на два дня юный нахимовец Петр, прилетела из далекого далека Антоша…

Матушка металась от одного своего чада к другому, обцеловывала, гладила, рассматривала… Пыталась обнять всех сразу, прижать к себе, но рук не хватало…

Вот они, счастье ее, снова все вместе! Пусть хоть на день, на два, на неделю… Но они здесь, рядом с ней! Господи, слава Тебе!

Отец Павел вел себя более сдержанно, но и его глаза лучились счастьем. То и дело он подходил то к одному, то к другому, заглядывал в глаза, крепко прижимал к себе… Оказывается, он и сам не осознавал, насколько они ему дороги, насколько сильно он по ним скучал…

Наконец наобнимались, наговорились… Угомонились, немного успокоились…

И сгрудились вокруг детской кроватки, рассматривая нового братика.

– На птенчика похож, – вдруг сказал Петя. – Мам, пап, посмотрите – у него хохолок, как у птички!

Дионисий и Антоша тоже рассматривали брата. Он и правда был похож на взъерошенного птенца – черноволосый и лохматый.

– А можно, я его на руки возьму? – вдруг застенчиво попросил Дионисий.

– Конечно, родной, только головку поддерживай!

Дионисий прижал к себе крохотный теплый комочек… Сердце само по себе, без участия головы, горячо молилось за эту беспомощную крохотную жизнь…

Потом брата выпросил Петр. Прижался щекой к маленькой головенке, да так и замер, счастливый.

– Мам, пап, а знаете, что я подумала? – вдруг заговорила Антоша. – Я подумала, что это Господь вас отблагодарил… За то, что вы нас вырастили… Ну, то есть подарок такой сделал, как утешение… Нет, не так… Вроде как спасибо сказал… Нет, не знаю… В общем, это – дар Божий, – окончательно запуталась Антоша и замолчала…

Отец Павел хотел что-то сказать, но промолчал. Обвел взглядом свою семью.

Все смотрели на маленького птенчика Илюшу, а тот таращил большие голубые глазенки, сучил толстенькими ножками в смешных крохотных носочках, и размахивал крепко сжатыми кулачками.

И не знал, что он – утешение и Дар Божий.

Еретик, или Обители небесные

Брат и сестра Филипп и Настя Терещенко жили вдвоем, в большой трехкомнатной квартире, оставшейся от родителей. Родители разбились на машине полтора года назад…

Вообще-то, разбиться должны были все…

Но ехать в тот день на дачу и Филипп, и Настя, отказались категорически. У обоих вдруг нашлись какие-то срочные, неотложные дела… Поэтому их и не было в машине в тот страшный миг, когда вылетевший со встречки громадный самосвал в одну секунду подмял под себя маленький "НИССАН", блестящий черный "жучок", в котором ехали мама и папа…

***