Человеки

Антоша испугалась, шлепнулась рядышком на коленки, пытаясь заглянуть матушке в лицо, – может, она что-то сделала неправильно? Но матушка прижала ее к себе, зарылась лицом в кудрявые дочкины волосы и плакала, плакала… Тогда Антоша тоже заплакала, и все шептала и шептала – мамочка, мамочка…

Петя, увлеченно возившийся в углу гостиной с большим разноцветным паровозом, сначала ничего не видел и не слышал. Потом повернулся и перед его глазами предстала страшная картина – и Антоша, и тетя Таня сидят на полу обнявшись, и обе плачут. Сорвался с места, подбежал…

На него не смотрели, даже не заметили. А он услышал Антошин всхлип " мамочка" и тоже вдруг разревелся во весь голос. Бросился к матушке, прижался к ней с другой стороны и сквозь слезы бормотал:

– Не плачь, мамочка, не плачь!…

Расслышав сквозь гудение пылесоса (про который все забыли) дружный рев детей, в комнату прибежал испуганный отец Павел. Первым делом выдернул из розетки шнур от пылесоса. Пылесос что-то простонал и затих – уже легче. Так. Теперь – остальные.

– Что? Что за рев? Что случилось?!

Ему, заикаясь и всхлипывая, ответил Петя:

– Я играл, а они плачут! Я не знаю! Антоша плачет, и мамочка плачет! Папа, сделай что-нибудь!

У отца Павла сердце сделало какой-то кульбит, заколотилось быстро-быстро. Ноги стали ватными, непослушными, и он тоже опустился на ковер. Мама! Папа! Дождались!…

Так и сидели, вчетвером, обнявшись и всхлипывая. Отец Павел пытался успокоить трясущуюся в нервной дрожи жену, вытирал слезы у Антоши, крепко прижимал к себе Петю – все это умудрялся делать как-то одновременно.

Вернувшийся из школы Денис заглянул в гостиную и остолбенел. Вся семья сидела на полу и дружно всхлипывала. Он покрутил головой, пожал плечами… Еще немного постоял, потом все-таки решился спросить:

– Что-то случилось?

***

С завистью и тоской слушал Денис, как Антоша и Петя по поводу и без весело щебечут "мама-папа, мама-папа".

Он не мог, никак не мог решиться и произнести эти два заветных слова… До сих пор обращался к приемным родителям – тетя Таня и дядя Паша. А в большинстве случаев вообще старался избегать имен… Просто подходил и, глядя куда-то в сторону, говорил то, что было нужно. Хотя сами родители чаще называли его "сынок", чем Денис… А он все-равно не мог.

Но люди-то правду говорят – сердце, – оно не камень…

И однажды, майским вечером, Денис робко подошел к отцу Павлу и тихо-тихо, почти шепотом, сказал:

– Папа… У меня тут задачка по химии… Помоги, пожалуйста…

***

Годы шли… Дети быстро, очень быстро и как-то совсем незаметно становились взрослыми.

Шестнадцатилетняя Антоша пела с мамой на клиросе. Голосок у нее был мелкий, но чистый, и слух музыкальный – почти идеальный.

Тринадцатилетний Петр помогал отцу в алтаре, а восемнадцатилетний Денис после школы не стал никуда поступать, работал на заводе и собирался в армию.

Внешне к церкви он так и остался равнодушен, хотя, чтобы не обижать домашних, в свободное от работы время ходил почти на все службы, а на большие церковные праздники даже брал выходной.

Ну а что там творилось у него в душе, не могла разглядеть даже любимая мама.

Армии матушка Татьяна боялась как огня, но тут уж ничего не поделаешь.

Она плакала, глядя на стриженого, почти лысого, любимого старшего сына, и никак не могла успокоиться. Даже отец Павел ничем не мог унять эти горючие слезы.

– Ничего, мам, ничего, время быстро пройдет, ты и не заметишь, – как мог, успокаивал мать Денис. – Я совсем скоро вернусь, мамочка, ты только не плачь!

Петя ходил мрачный, как грозовая туча. Разлука со старшим братом его пугала. Антоша то и дело висла у брата на шее, тоже плакала. Отец давал какие-то советы, но их мало кто слушал…

И вот настал этот страшный день "икс". Провожали Дениса всем приходом. Обещали молиться, ждать, писать и звонить…

Матушка плакала и крестила отходящий от перрона поезд, батюшка молча молился… Антоша и Петя, прижавшись к отцу, тоскливо смотрели вслед последнему вагону…

***

Вечером сидели с матушкой в кухне. Ни чая, ни кофе, ни чего-нибудь другого, на столе не было. Да ничего и не хотелось…

– Ну вот, – с горечью проговорил отец Павел. – Первый оперился и улетел…

– Паша, я тебя умоляю, молчи!, – попросила матушка. – Не навсегда же улетел! Вернется, чуточку подождать надо… Умоляю тебя, молчи! – и снова начинала плакать…

Кто кого успокаивал – теперь уже и непонятно было…

***

Вскоре всех ошарашила Антоша.

Сняла с себя юбку, платочек, натянула джинсы, сделала короткую стрижку. Ушла с клироса. Легко распрощалась со своим женихом – семинаристом Алексеем. Ни он, ни, тем более, она, от расставания не испытали ни тоски, ни особой горечи – видимо, любви там и не было. Да и становиться матушкой у Антоши особого желания не возникало, и они оба это понимали.

Зато через какое-то время Антоша привела в дом высокого красивого курсанта. Он пришел с огромным букетом цветов для матушки, бутылкой коньяка для батюшки и коробкой конфет для всех.

Курсант заканчивал летное училище и собирался стать летчиком.

– Мам, пап, познакомьтесь, это мой жених Саша.