Человеку нужен лебедь

И снова белыми кораблями проплыла в поднебесье лебединая стая. Крылья вверх — и доносится вздох. Крылья вниз — и звучит флейта. Бориса сейчас как-то особенно тронул именно вздох. Здесь, где умирали в лужах сильные рыбы, этот вздох показался ему безмерно тяжким. Будто говорил человеку лебедь: да посмотри же на эту картину! Обезглавленные рыбы, а у тех, у которых еще не обнажился скелет, уже повыклеваны глаза. Вон они умирают, раскрывая рты в безмолвном крике. Разве не слышишь ты, человек, как они кричат? Разве не можешь помочь им?

С трудом оторвав себя от невеселых дум, Борис осмотрел следы. Обнаженное илистое дно рассказывало о погонях и схватках, а песок — о погибших в неравной борьбе рыбах. Разжиревшие за несколько дней звери неторопливо входили в воду, лениво выволакивали беспомощных сазанов на песок и, пресытившиеся, отъедали лишь головы. И не оставались дневать в ближних зарослях: опасно — сытым крепко спится, — убредали в крепь.

Борис долго шел битой волчьей тропой, пытаясь отыскать след волчицы. Если она шла здесь, то, отдыхая, положит сазана и оставит знак. Тропа миновала заросли чакана, в камышах стала ветвиться, глохнуть, а вскоре нырнула в такую крепь, что по ней можно было пробраться только ползком. Борис повернул назад.

Выехал на окраек зарослей. Увидел плывущий в мареве лох с орлиным гнездом, повернул к нему, но вдруг отчетливо услышал насмешливый голос Мильшина: «Что, взял? Это тебе не кутят из конуры таскать!»

Борис зло крутанул руль. Тесно прижимаясь к окрайку, принялся осматривать выходные тропы из крепи. Углублялся по ним в камыши, выезжал в степь: отыскивал песчаные поляны, где можно ясно увидеть следы. Одна за другой тропы оставались позади. Перегретый мотор начал обжигать колени, захлебываться от перегрузки. Дотянув до высокой кулиги камыша, Борис остановился в тени, чтобы остудить мотор. Закурил. Вспомнил, что недалеко есть дорога. Вчера в ее осмотре не было нужды — свежие следы привели к роще со стороны моря, а дорога обходила заросли степью. Выехал на нее, стал внимательно всматриваться в колею. Вскоре на песчаных участках появились волчьи следы.

Роща сперва оставалась в стороне, а потом уже и позади, а волчица все еще не покидала дорогу, словно шла в глубь степи. Но вдруг она резко повернула к морю и, огибая глубокую, затравеневшую низину, наискосок устремилась к маячившей вдали роще. Следы волчицы, все время неторопкие и отчетливые, исчезли, впереди все было закрыто сплошным покровом спорыша. Вокруг ни кустов, ни промоин, пригодных для логова. Недалеко на взгорье Борис увидел песчаную голызину, рванулся к ней.

На песке следов не оказалось. Но тренированный взгляд, усиленный биноклем, быстро выхватил из травостоя куст с отломанным побегом, за ним другой, пригнутый, а еще дальше — уже примятый. В сплошной желтизне сурепки путь волчицы выделялся чуть приметной тусклостью поврежденных цветов, редкими сломами вершин.

Убедившись, что не ошибся, Борис закинул за плечи саперную лопатку, взял ружье на изготовку и пошел рядом с тропкой. Волчица стороной обминула песчаный бугорок лисьего пороя, но тернулась боком о куст высокого жесткого синяка, и шерстинки повисли на нем. В густом чернобылье мелькнула лежка самца: волчица отгоняет его от логова, и он вынужден дневать далеко от норы. Принес корм — уходи!

Вдруг волчица с ходу залегла. Отползла, волоча рыбу — на примятой сурепке блестела сазанья чешуя. Поднялась и вновь прилегла. Туго прижимаясь к земле, оставила шерстяной след. Подползла под куст тамариска, забитый шарами перекати-поля. Лежала долго — ни одна травинка не выпрямилась.

«Выходит, на заре стрепета на крыло подняла волчица? Его трескучего взлета испугалась куропатка и тоже взлетела, — отметил Борис — Одновременная тревога птиц, далеких друг от друга, рассредоточила мое внимание. Если бы я наблюдал за местом, где появился стрепет, наверное, увидел бы волчицу. Нет! Она заметила меня раньше. Терпеливо дождалась моего ухода из ночного скрада и осторожно двинулась к логову».

Сдвинув предохранитель со спусков и бегло читая следы, Борис добрался до забитой катучей травой опушки рощи. Приподнявшись на носки, оглядел заросли. В них густо белели бугры нор и отнорков. Присел, чуть в стороне увидел незаметный лаз под тугим валком травы, сбитой ветром. Осторожно перешел через завал сушняка. Напротив лаза увидел нору, края ее были до черноты зализаны боками зверя. Припав к земле, прислушался. Ни звука… На песке увидел зоревые следы волчицы — они миновали несколько густых кустов с черными зевами нор и потянулись к небольшому кусту тамариска посреди высокого аржанца. Подойдя к нему, Борис раздвинул высокую траву и услышал возню и повизгивание, приглушенные землей.