Человеку нужен лебедь

Когда парус надулся от попутного ветра огромным пузырем и лодка начала набирать скорость, Богдан Савельич обвел взглядом взморье…

Невеселый взгляд у старика. С тоской и тревогой взгляд. Да, что касается природы, послушайте стариков. Может, иногда и заносит их, и бывают они уж слишком пристрастны как к былому, так и к настоящему. Но их боль и тревогу понять сыновьям и внукам необходимо.

— Послушай, Борис, — заговорил Богдан Савельич, — вот пригласили бы меня в самое главное место, где умнейшие люди нашу Волгу-матушку в электрическое колесо впрягают. Я бы вышел к ним, до земли поклонился и так сказал: спасибо вам, что вы уже самой Америке на пятки наступаете. Непременно догонять ту державу надо, чтоб поубавила свою спесь и усмирила свой нрав разбойный… — Старик попросил Бориса не перебивать его и продолжал: — Только в одном ту Америку догонять не надо! Слышал я не раз, что уже стонут там люди от той напасти, что реки их заводскими отбросами поотравлены, рыбы задушены, птицы распуганы. Железо да бетон смели леса и пашни, дым заводской застилает солнце. А дома такие высоченные, что человек, как из пропасти, не может даже клочка неба увидеть. Спросил бы я наших инженеров: может, вы думаете, что я против заводов и электростанций? Против бетона и железа? Чтоб враги нас взяли голыми руками за горло? Нет, не такой дурень Савельич. Без заводов и, к примеру, волжского электричества нам никак нельзя. Да они же помогают нам даже на Луну летать, на Марс, а надо — помогут лететь и на другие планеты. А там человеку русскому непременно надо быть, хотя там, может, только голые камни и дыхнуть нечем. Надо — и все тут, такой уж он человек, ему до всего дело есть. А может, оттуда такое человек увидит, что, опять же, к примеру, и нашему Каспию поможет…

— Ишь ты, куда загнул, — не утерпел Борис.

— Не перебивай! Я с башковитыми инженерами да учеными рассуждаю. — Старик строго помолчал. — Но планеты планетами, а уж будьте добры, ученые наши да инженеры, о земле не забывайте. Критикуйте Америку и от поганой их буржуазной повадки пакостить, грабить, разорять землю — начисто отрекайтесь! Мало крыть буржуев на все лады, что живодеры они и хищники, надо еще и делом своим показать всему белому свету, что только мы, советские люди, бережем кормилицу нашу, дом наш родной — ненаглядную землю нашу. Поступаем с ней истинно по-человечески!

Богдан Савельич приподнял руку, требуя, чтобы Борис не перебивал.

— А чтоб яснее было вам, от чего нашу матушку-землю спасать, я расскажу вам, друзья мои инженеры и ученые, хотя бы, к примеру, только про Каспий. Запишите, обязательно все запишите в свои бумаги, — может, в расчетах да планах все это вам сгодится. И знайте, не корить вас пришел, не учить уму-разуму, а просто остеречь. А уж ежели остережения мои в расчет не возьмете, через сто лет опять к вам приду, и тогда пеняйте на себя, строго взыщу с вас…

— Ого! — воскликнул Борис и даже шутливо поежился.

Старик повел обеими руками перед собой, показывая на море, и с тревогой продолжил:

— Представьте себе, товарищи ученые и инженеры, что плывем мы с вами на лодке по Каспию у самого устья Волги-матушки. Прикиньте-ка глубину… Метра два, не больше. А лет тридцать назад здесь в такую погоду, как сейчас, в три сажени глубь была. Рыбы водилось сколько! Косяки воблы были такие, что на полном ходу врежешься — и стоп! Шест опустишь в косяк — стоит торчком! Сазана, судака — видимо-невидимо. От Оля до Кизляра, считай, сотня рыбозаводов стояла, а сейчас ни одного. Строились-то заводы на берегу, а теперь очутились в степи за сорок километров от моря. А вы записывайте, записывайте, правду надо знать. Если запечалитесь, загорюнитесь, одну ночь не поспите, сотую не доспите, да и такое придумаете, что вода через год-два или там пять лет снова очутится в старых берегах. Для того и говорю, а совсем не затем, чтоб разбередить себя до самых печенок. Так вот, помнится, сухую воблу, тарань, — миллионами отправляли. Осетров, белуг… Икры сколько отсюда везли. Золото. Не что-нибудь, а валюта государственная! Да, обмелел Каспий, метра на четыре, пожалуй, его посадили. Как знать, может, и не совсем в том плотины на Волге виноваты. Известно, что на земле от времени целые моря исчезали или на другое место передвигались. Главное не в том, главное — поскорее выход, выход найти!

— Верно говоришь, Богдан Савельич, — горячо одобрил Борис.

— А как же, не раз об этом думал, — отозвался старик. — Вот, к примеру, берега у Каспия уж очень ровные. На метр вода пала, а оголила тысячи гектаров. И это еще бы полбеды — покрылись-то они травами, камышами, тоже польза есть. Но самая главная беда — меляки отрезали море от степных низин и ильменей. А ведь там нерестовала рыба. Весной зайдет, выкинет икру, а сама в море. Малек в тепле да среди кормов растет. Любая моряна воды в ильмени добавляла, в них никогда рыба не обсыхала.

Богдан Савельич приподнялся на коленях, чтобы лучше разглядеть в бинокль берег.