Человэльф

Невольно Борис начал рассматривать картины на стенах. Сюжет их был однообразен – маяки. Большие и маленькие, круглые и квадратные, установленные в воде и на суше. Была здесь и американская статуя Свободы с факелом в вознесенной над головой руке. Увидел Борис и изящную белую башню маяка с красной головкой-маковкой, установленного на мысе Эйр в Уэльсе, который обеспечивал прохождение английских судов с 1776 года по сей день. Когда Борис, рассматривая маяк с мыса Хаттерас в Северной Каролине, встал со стула и подошел ближе к картине, старичок все-таки заметил, его. Он растерянно захлопал глазами и с видом полнейшего недоумения воскликнул:

– И давно вы здесь?

– Это не важно, – невольно улыбнулся Борис. – Я не скучал. Прекрасные картины!

Польщенный художник радостно улыбнулся.

– Вы явно разбираетесь в живописи, – сказал он одобрительно. – А это не часто встречается. Вот моя жена, например. Замечательная, не скрою, но ничего не понимает в искусстве. Вот уже добрую тысячу лет пытаюсь ее научить – и все без толку. За это время испанцы открыли Америку, и эта дикая страна стала величайшей державой мира – после Шотландии, разумеется. Гунны разрушили великий Рим, а затем сами исчезли с лица земли. Татаро-монголы захватили Русь и правили ею несколько столетий. Чума и мировые войны едва не уничтожили людей, но они опять размножились и расселились по всей планете. А моя бедняжка Скотти по-прежнему девственна в этом отношении. Представляете?

– С трудом, – пробормотал Борис. Он с опаской подумал, что старичок помешан не только на живописи, но, кажется, действительно сошел с ума. И это не так уж удивительно. Того и гляди, он сам потеряет остатки своего разума, который за минувшие сутки подвергся слишком тяжелым испытаниям.

– Взять хотя бы вот эту картину, которую вы рассматривали, – увлеченно продолжал старичок. – Ведь это не просто маяк, установленный возле крохотной деревушки Хаттерас. Он освещает «кладбище Атлантики»! Да-да, именно так называют этот район Атлантического океана, где сталкиваются холодное Лабрадорское течение и теплый Гольфстрим. А в результате – исключительно сложные условия для навигации из-за мелей, изменчивых течений и штормовых ветров. Более тысячи кораблей за последние пятьсот лет нашли здесь свой последний приют. А сколько человеческих жертв! Ни одному рарогу такое не под силу, я вас уверяю!

«Ну вот, опять, – с тоской подумал Борис. – Понесло старика по кочкам! И за что только мне все это?»

– Этот маяк должен быть запечатлен на полотне не чета моему, – взволнованно говорил старичок, махая кистью, как шпагой, словно пронзая ею невидимого врага. – Уверен, вы понимаете это, как любое разумное существо. А что моя Скотти?! Она говорит, что этот маяк не только не следовало рисовать, его надо разрушить. Дескать, он приносит беду, потому что на нем лежит проклятие. И еще она смеет утверждать, что эта моя картина тоже однажды доставит нам много неприятностей. И все по той же самой причине. Вы слыхали когда-нибудь подобный бред, юноша? И она еще называет себя…

– Эльфландкой, – произнес за спиной Бориса чей-то ласковый голос. – Ведь мы теперь – жители Эльфландии, Аластер. Надеюсь, ты не забыл, о чем говорила нам Катриона?

Борис не заметил, когда и как в комнату вошла эта старушка. Возможно, подумал он, неслышно ступая, она прошла через дверь за его спиной. Солнце уже взошло и, проникая через открытое окно, ярко освещало ее. Кожа старухи от старости приняла иссиня-бледный оттенок и казалась почти прозрачной. Тем не менее, она все еще сохранила красивые и очень густые волосы, которые непокорными прядями выбивались из-под низко надвинутого на лоб чепца. А глаза ее по юному озорно блестели, когда она выговаривала своему мужу.

– Точно, Катриона! – воскликнул Аластер, так взмахнув кистью, что капли краски с нее разлетелись по всей комнате, попав даже на чепец его жены. – Вспомнил! Она мне велела сходить на берег и притащить какого-то человека, который там валяется, точно дохлый дельфин. Я еще должен был позвать на помощь Крега… Это наш техник, – пояснил он Борису. – Но как только Катрина ушла, ко мне пришла идея, как придать фону на моей картине изумительный лиловый оттенок. И все остальное сразу же вылетело у меня из головы.

– Аластер! – укоризненно покачала головой старуха. – Как же ты мог!

– Сам не понимаю, – честно сказал тот. – Но я немедленно схожу за Крегом, и мы тут же вдвоем…

– Можешь не торопиться, – остановила его жена. – Он уже сам пришел.

– Кто?

– Человек, о котором говорила Катриона.

– И где он? – продолжал искренне недоумевать Аластер.

– Стоит перед тобой, – терпеливо, как ребенку, пояснила ему Скотти. – Разговаривает с тобой. И ужасается тому, какой ты бестолковый. А еще эльфландец!

– Пусть будет по-твоему, – миролюбиво заметил Аластер. – Эльфландец так эльфландец. Хорошо еще, что не человек. От Катрионы всего можно ожидать…. Она нам почти как дочь, и я ее очень люблю, – опять доверительно сообщил он Борису. – Поэтому я терпеливо сношу все ее выдумки и капризы. – Он кивнул на жену. – И ее, кстати, тоже.