Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь (СИ)

Клинт постучал пальцами по рулю, собираясь с мыслями, пока стоял на светофоре. Кондиционер работал на полную мощность, все стёкла были опущены, но казалось, что солнце раскаляется сильнее, чем может выдержать машина, и скоро ему придётся спешно выпрыгивать из лужи металла. Было бы проще взять мотоцикл, хозяйка гордого Харлея не стала бы спорить, передавая в его руки любимое средство передвижения. На мотоцикле было бы проще лавировать в плотном потоке машин, да и мощный встречный поток смог бы удачно конкурировать с полуденной жарой. Но он взял машину, потому что появление в кожаной куртке на парковке семейного кафе могло бы напугать порядочных мам с детишками и убитых душными офисами клерков. Клинт был уверен, что Бобби сделает это за него. Заметив на парковке дорогой и роскошный Peugeot в окружении машин проще и дешевле, он лишь хмыкнул.

***

Провожая Клинта на встречу, Алиса не нервничала. Что может произойти? Это ведь Клинт, которого она любила, сколько себя помнила, Клинт, который любил её, с которым она была связана прочнее, чем с самой своей жизнью. К которому она порвалась сквозь время. За которого она сражалась с самой смертью, и знала, что сражался и он, в последний момент вырвав её жизнь из холодного Нигде. Нет, их связывало слишком многое, чтобы всё разорвать из-за какой-то Барбары. Алиса не нервничала, она была спокойна и уверена. По крайней мере, все так думали, когда провожали преувеличенно прямую и твёрдую спину, всматривались тревожно в лицо, ища признаки недавних слёз. Стив неловко мялся на пороге спортзала, когда видел, что девушка пытается повторить его “подвиг” со срыванием боксёрской груши с крепления. Она успокаивается мгновенно, едва только замечает его, улыбается дружелюбно и шутит, что заняла его место. Но на следующий день все повторяется снова. Алиса уверена в своем мужчине, но почему так бьётся сердце, когда звонит его телефон, и он хмурится, выходя за дверь.

Она запирается на замок в комнате и снимает с себя одежду перед зеркалом. И смотрит. Обычное женское тело, среднестатистическое – не слишком большая грудь, не слишком широкие бёдра, приличная мышечная масса, и вроде бы все на своих местах и стесняться ей нечего, но взгляд цепляется за кожу, за “украшения”, за то уродство, что не позволяет даже дома надеть что-то короткое. Сильнее страдают руки, она закрывалась ими от камнепадов, от атак и пуль. Снайперам их стараются ломать и калечить первыми. Правую руку собрали асгардские лекари, будто ничего и не было: ни раздробленной кости, ни застрявших в мышцах осколков, причиняющих жуткую боль, ни темнеющей под повязкой кожи, на которую Брюс смотрел со страхом, ни произнесенного им в одном из подслушанных разговоров с Капитаном ужасного слова “ампутация”. Это исчезло под волшебными руками печально улыбающихся женщин. Но глубоко осталось ощущение бесполезности и никчёмности, слабости. Вернувшись домой, она с энтузиазмом взялась доказывать, что это ничего не значит, что она достойна места в команде.

Затем взгляд перемещается на вторую руку, а точнее на плечо с немного выступающей косточкой. Эта отметина вообще была странной, после взрыва выплеск адреналина был такой бешеной силы, что боль пришла только через сутки. Вроде бы там вывих, вроде бы все закончилось хорошо, но откуда тогда этот бугорок? Она смотрит дальше, вспоминает страшное и смешное, вспоминает, как на самом первом задании рухнула на колючую проволоку и пыталась вырваться, из-за чего запуталась ещё больше и чуть не осталась вообще без кожи. Вспоминает пытки и наказания в “Чистилище” – лагере для пленных, которых будут публично казнить. Всё это встаёт перед глазами так отчётливо, будто стоит ей обернуться, и за спиной будет развороченная, распаханная и пропитанная кровью и пеплом земля, стонущая от боли. Пальцы, обходя другие шрамы и ожоги, прижимаются к низу живота, к сетке тонких светлых полосок. Ножевое ранение. Безумные глаза девушки-противницы, только они были видны из-за плотной маски, пропитанной кровью. Злые слова, которые они кричала, вонзая длинный нож, больше похожий на кухонный, чем на военный, в живот Ал, в то самое место, где могла бы зародиться новая жизнь. Её вытащили из того боя, зашили, заштопали, уверив, что всё в порядке, заживёт. Внутри поселилось чувство безысходности. Одно дело быть уверенной, что ты никогда не будешь иметь детей, потому что не хочешь оставлять в этом разрушенном мире кого-то родного, что не сможешь полюбить кого-то кроме того самого лучника, чтобы рискнуть, а без любви, по твоему мнению, ничего хорошего не выйдет. И совсем другое дело получить этому такое подтверждение. Мироздание само не хочет продолжения тебя.