Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь (СИ)

И много позже, когда она расскажет о войне и смерти, позже, за поздним ужином в лаборатории она расскажет ему и о любимой с детства игрушке — Мистере Зеленом — плюшевом Халке. Расскажет, что Халк никогда не был для неё монстром, чудовищем, чем-то страшным и пугающим. Хотя, нет, страшным и пугающим он был для её ночных кошмаров, а для неё — смелым и сильным, сражающимся с мерзкими монстрами, что охотятся за детьми. И когда игрушка сгинула в огне пожара, унесшего её спокойную жизнь, она получила нового Халка — большего Мистера Зеленого — почти сразу. И не боялась, потому что, Халк не страшный, он милый и добрый.

Но то был Халк. Все видят только его, когда смотрят на Брюса. А Брюс? Каким был Брюс? Каким был прекрасный принц, заколдованный злым колдуном, обреченным провести вечность в шкуре страшного животного, пока не отцветет волшебная роза или его не полюбит прекрасная принцесса? Сам Беннер коротко усмехался таким сравнениям и «прятался», будто выстраивал непроницаемую стену, с годами становившуюся все толще и выше. Книги и наука всегда интересовали его больше, чем человеческое общение, строгие ряды цифр и математических формул волновали его, как первое свидание. Генетика, физика, химия, биология… Круг его интересов был широк. Его всегда отличало стремление изучать и экспериментировать.

С самого детства ему не давали покоя странные кошмары, что он видел по ночам. Ему снился дом посреди пустыни, мама, потерянная в далеком детстве, его старые игрушки. Он помнит крики в соседней комнате, помнит, как колотит плюшевые игрушки друг об друга и об пол. И зеленая вспышка за окном. Ему сказали, что это просто разбушевавшаяся детская фантазия, её отголоски во взрослой жизни. Чуть позже он узнал, что это далеко не фантазия. Что была и вспышка, уничтожившая военную базу, чуть не стеревшая с лица Земли военный городок, где жили семьи военных и ученых. Что был и Дэвид Беннер, его отец, сделавший это, и в тот же день убивший свою жену и попытавшийся убить сына, за что и попал в тюрьму на долгий срок. Брюс не хотел бы об этом помнить ни-ког-да. В такие моменты, просыпаясь в бреду очередного ужаса, путаясь в простынях и одеялах, он желал бы способности стирать ненужную память.

Брюс ненавидит зеленый цвет. То, что для других людей цвет природы, естества, самой жизни, весны, для него — цвет боли и страха. При превращении растягиваются мышцы, изменяется структура кожи, происходит быстрая перестройка всего организма и это чудовищно, невыносимо больно. Страшно, когда тебя забрасывают в темноту, когда ты наконец-то выбираешься, то видишь последствия своей силы или слабости. Иногда так хочется закрыть глаза и поверить, что пока ты не видишь этот мир, для него ты тоже не видим…

После той катастрофы, превратившей его в монстра, ему не давали спать. Если Брюс уснет — проснется Халк, — твердили бывшие коллеги, заливая в воспаленные вены доктора средства, не дающие ему засыпать. Брюс не мог их винить, или не хотел, они выполняли приказы, как и он когда-то. Он сидел в углу своей клетки, прижав к груди тонкие ноги (его мускулатура развилась позже, чтобы выдержать постоянную игру в прятки с военными, нужна сила и выносливость, тело тренировалось само), и боялся. Ему не понадобились бы все эти лекарства — он боялся спать сам. Если Брюс уснет — проснется Халк. Будто детская считалочка, отстукивала эта фраза в его мозгу голосом мертвого ребенка из фильма ужасов. И он ощущал себя главным героем подобного действа, он слышал этот голос, из-за двери в конце темного коридора, шел на него в поисках хоть одной живой души. Он заходил в комнату, освещенную лишь небольшой лампочкой, видел сгорбившегося ребенка, но когда ребенок поворачивался на звук, он видел Халка, слышал его рычание, ощущал ярость и… вздрагивал, когда открывалась дверь, и очередной охранник приносил ему еду или дозу антисонного препарата.

Брюс долго прятался в разных странах, помогая людям. Так он хотел искупить свои грехи. Он использовал свои знания, чтобы лечить тех, кого калечит жизнь. И ему удавалось держать себя в руках, он уже почти поверил, что сможет прожить свою жизнь так, скитаясь по свету, прячась, как ночное животное. Но лучше так, чем опять очнуться от тьмы и увидеть вокруг себя руины и кровь. Он почти поверил, что стал свободен. «Мы никогда не упускали ваз из виду, держались по близости», — синий, с узорами палантин легко соскальзывает с плеч рыжеволосой женщины с хитрыми глазами. В полутьме жалкой лачуги на окраине она кажется ему демоном-искусителем, вот только что этот дьявол ему предложит? Он раскачивает детскую колыбель, слушает поскрипывание не смазанных деталей. Он смотрит на стайки быстроногих детей, что бегают под его окнами и рядом с ним круглые сутки. И Брюсу разрывает сердце знание, что он никогда не увидит своего ребенка. Она, эта На-та-ша, черт, что за имя, что-то говорит о мировой угрозе, а доктор Беннер ищет кирпичи для своей стены.