Чемпион тюремного ринга

Укропы пытались его скрутить, поскольку приказ был недвусмыслен – взять живым, не нанося непоправимых увечий. Они пробовали достать его кулаками, но разведчик, впавший в бешенство, отбивал все удары. Живым они его не возьмут!

Чтобы не лезли со спины – а ведь пытались, он чувствовал, – Ткач с силой выбросил ногу назад, разогнув ее в колене. Чисто для профилактики. Маневр оказался не лишним. Кажется, он сломал кому-то коленку. Хрустнула кость, ахнул боец, не ожидавший подвоха.

Сколько их там осталось? Фигуры перед глазами двоились и троились, не поддавались учету и контролю. Он еще не выдохся. Сила пошла на убыль, но Илья был еще способен удивлять и расстраивать врага.

Но прилетело ему сбоку, откуда он не ждал. Удар был сокрушительный. Деревянный приклад «АК» сотряс до основания содержимое черепной коробки. Мозги будто размазались по ее стенкам, а потом стекали по ним, теряя форму и содержание. Мир рассыпался как разбитое мозаичное стекло. Он даже не помнил, как падал. Словно кто-то повернул рубильник в освещенной комнате, и настал мрак.

Глава 4

Сознание Ильи забрезжило, когда его ногами утрамбовали в непересыхающую лужу. Он нахлебался, кашлял, как зэк с запущенным туберкулезом. Вояки смеялись, били по чему попало, потом схватили пленника за шиворот и куда-то потащили. Кроссовка зацепилась за камень, вросший в землю, свалилась с ноги. Затем упала и вторая, намокшая и разбухшая.

Ткач не хотел приходить в себя, но иногда такое случалось. Разведчик пока еще помнил, кто он такой, что произошло. Но все труднее становилось извлекать из памяти события и соотносить их с текущим положением.

Старший лейтенант точно знал, что его не везли на машине. Тащили волоком, сначала по лесу, потом на холм. «Носильщиков» было двое. Они недовольно ворчали, что в слуги этому колораду не нанимались и не обязаны его кантовать.

Потом он оказался в просторных сенях частного дома или пристройке вроде сарая. Ткач лежал на скрипящих половицах. Помещение было открыто всем ветрам. Сквозь щели в досках проникал солнечный свет.

«Вот и настал новый день, – равнодушно подумал пленник. – Не последний ли?»

Голова трещала и взрывалась. Пульсация под черепной коробкой рождала рвотные спазмы. Болело все туловище, по которому старательно прошлись украинские солдаты. Сколько человек они сегодня потеряли по милости этого террориста, который был хорошо, спортивно сложен, но не производил впечатления непобедимого богатыря!

Илья мысленно отметил, что от тяжелых травм Господь его уберег. Голова поболит и перестанет. Опухшее лицо придет в норму.

Он лежал в углу, куда его швырнули, рядом со стеллажом с пыльными банками и кастрюлями. С другой стороны валялись ржавые ведра и алюминиевый бак, имеющий такую форму, словно им молотили кого-то по голове, мятая мешковина, обломки глиняной посуды. Ничего похожего на оружие Илья не разглядел.

Помещение было замкнутым. С одной стороны дверь, обитая древним дерматином и запертая на висячий замок, с другой еще одна, входная, из горбыля, потемневшего от времени. На ней не было замка.

Зато в узком окошке рядом с дверью иногда появлялся любопытный глаз. Он, по-видимому, принадлежал часовому, который прохаживался снаружи.

С улицы доносились приглушенные голоса. Там визжала циркулярная пила. Ревел по нарастающей, а потом замолкал двигатель. Кудахтали куры. Сквозь неплотно пригнанные доски в помещение проникал запах навоза.

Илья оперся на локоть, прислушался. За дверью, оснащенной замком, кто-то застонал. Еще один пленник? Или несколько?

Голова начинала работать, пусть и с перебоями.

«Меня волокли солдаты, которым я славно накостылял. Никуда не везли. Значит, я нахожусь в населенном пункте, ближайшем от места боя. Это село Паленое. То самое, где стоит минометная батарея, подлежащая ликвидации, и несколько самоходных орудий».

Тоска сжала горло Ильи. Перед его глазами возникло обезображенное лицо Сереги Якушенко, кусты, терзаемые пулями, в которых сидел Беженцев. Один лишь он почему-то был еще жив.

На улице что-то лязгнуло, тявкнула собака, послышались шаги. В окне еще раз мелькнул озабоченный лик, брякнула антабка. Часовой подтянул автомат, что-то кому-то сказал. В ушах Ильи надрывалась поземка, поэтому слова он не услышал.

Украинский военнослужащий, переступивший порог, не имел ничего, что могло бы вызвать к нему симпатию. Маленький, тощий, какой-то плюгавый, с прыщом на носу. Камуфляж висел на нем мешком, на что ему было глубоко плевать. Угловатый череп украшали две солидные залысины. У этого субъекта был неприятный прилипающий взгляд и сардоническая ухмылка.

– Что, сука, очнулся? – спросил он.

Язвительные глазки прожигали дыру в офицере спецназа.

– Очнулся, – согласился Илья. – Но как-то не весь.

– Ничего, сейчас весь проснешься, – заявил военный и осклабился.

Интеллекта в роже не было ни крохи, но дураком он не являлся, обладал изворотливостью и хитростью.

– Ты кто такой? Террорист?

– А то, – не стал возражать Илья, поднимаясь на ноги и держась за стенку.

– Чего АТО? – набычившись, проскрипел военный.