Чемпион тюремного ринга

– Ишь ты, как тесен мир, – подивился Богомол, приподнимаясь с кровати. – Давеча слышал разговор вертухаев. Мол, десант ополченцев разнес к такой-то матери позиции укропов под Паленым, откуда они гражданские объекты расстреливали. Минометы, «Акации», «Грады» – все взорвали и подожгли, половину охраны и обслуги на тот свет спровадили, остальных рассеяли. Потом вертолеты подскочили, и все до дому подались.

– Приятно слышать. – Илье было невесело, но он засмеялся. – А ты здесь давно, Степан? Как загремел-то? В каком звании был у наших?

– Месяца три, еще по весне, – неохотно признался Богомол. – Сержантская должность у меня была – командир отделения. Моторизованная разведка на БМП, семь штыков в подчинении. Сам я не военный, шахтером работал на Краснолиманской, но в армии когда-то служил, причем на той же должности. Глупо попали, развели нас укропы. Получили в штабе инфу, что они якобы перекрыли дорогу на Запасную, отправили проверить меня и моих парней. Дескать, что за беспредел, перемирие полным ходом, а хохлы наглеют, что хотят, то творят. А укропы гораздо ближе засели, БМП подорвали из «РПГ». Все, кроме водителя покинули машину, в бой вступили, отстреливались. Двое полегли, трое прорвались к лесу, а меня контузило. Мина разорвалась под носом, а свои вытащить не успели. Сидел как дурак в канаве, не соображал ни хрена. Таким меня и загребли.

– А на хрена им тебя убивать, Степан? Ты тогда еще был крепким парнем, на тебе пахать и пахать, – подал голос человек, лежащий справа от Богомола, и приподнялся. – Что такое смерть? Раз – и нету. А вот пожить в аду, каждый день страдая от утра до вечера, – это куда более серьезное наказание. В итоге ты все равно умрешь, зато твои враги будут полностью удовлетворены, да и пользу принесешь украинскому обществу. Я Жора Литвиненко, – представился этот мужчина. – Мент из Красного Лимана. В ополчении с четырнадцатого года. Тоже три месяца тут мыкаюсь. А замели меня еще раньше, в феврале. Пошли мы в атаку под Дебальцево, да что-то увлеклись, вырвались вперед, а основные силы укропы уже отсекли. Пока бежал, весь боезапас в «АК» извел. Выхожу такой из оврага, а вокруг хохлы, лыбятся, потешаются. Сходил, блин, в атаку. Автомат отняли, по сусалам надавали. Думал, прикончат, но кто-то приказал им в тыл меня отправить. Сперва в подвале под Марьинкой сидел да в бывшем обезьяннике в Каинске, потом сюда этапом пригнали. В общем, широкая география. Насмотрелся на новых демократов и их методы борьбы с инакомыслием. У них толковые советники из стран-союзниц. Сами до такого не додумались бы. У хохлов ведь ни ума, ни фантазии.

– Слушайте, мужики, а про какую пользу украинскому обществу вы тут говорите? – спросил Илья. – Я уже понял, что на работу вас гоняют.

– Ну да, это же концлагерь по образу и подобию гитлеровских, – отозвался Богомол. – Тут все по-настоящему, кроме газовых камер. До них пока не дошла просвещенная мысль. Мы – дармовая рабсила. В пятнадцати верстах на запад есть живописное местечко, Кашланы называется. Там возводится большой поселок, коттеджи для важных чиновников. Даже киевские приезжают, присматривают себе местечки. Там мы и пашем. Роем вручную котлованы, чтобы технику зря не мучить, заливаем фундаменты, делаем кладку. На одном из участков небольшое озеро было, так в чью-то светлую голову пришла мысль его засыпать. «КамАЗы» с глиной неделю шли, а мы вручную разгребали. Бесполезно. Там грунтовые воды, они все равно на поверхность выходят. От идеи отказались, четверо наших на этой работе погибли. Два бомжа из Беленска, харьковский студент и пенсионер из Херсона. Он вообще неведомо за каким хреном здесь оказался. Пашем по шесть дней в неделю. Воскресенье – так называемый выходной, когда вертухаи оттачивают на нас навыки рукопашного боя. На грузовиках увозят и привозят. Охрана – взвод карателей из роты «Карпаты». Командир – старший лейтенант Вальтер. Не возражает, когда его называют обер-лейтенантом. Охотно отзывается и на обращение «оберштурмфюрер». В каждом бараке три-четыре надзирателя. Иногда работают вместе, сменяются, когда получают выходные.

– Тут хоть кормят?

– Да, случаются приятные моменты. – Литвиненко невесело рассмеялся. – Прием корма входит в распорядок дня. Едой это не назвать. Бывает, что и мясом балуют, то есть червями. Они не ядовитые, просто противно… поначалу. Подъем в шесть, трехминутная оправка. За бараком длинное корыто с тухлой водой, там можно провести водные процедуры и даже почистить зубы, если придумаешь, чем это сделать. На это тоже отводится три минуты. Потом очередь над головами, а если не внял, то на тебе хорошенько разомнутся. Охрана в шесть утра злее, чем ее овчарки. Потом строем в столовую, где на прием пищи отводится вдвое больше времени, аж шесть минут. Этого вполне хватает. С разносолами там туго. Обед привозят в Кашланы. Перерыв пятнадцать минут.

– А курить дают?