Чемпион тюремного ринга

Ушастый хлопец тоже не сдавался. Литвиненко держал его руки, а Богомол остервенело колотил замком по виску. Откуда силы взялись, скажите на милость?

Илья на коленях подобрался к ним.

– Расступись, братва! – прохрипел он и треснул прикладом под нос укропа.

Тот затих, обливаясь кровью.

Илья перехватил автомат и уже карабкался на борт.

– Хватайте ствол, прыгайте за мной! – крикнул он.

Машины шли на приличной скорости. Дорога была прямой, без изгибов. На поворотах водители сбросили бы скорость. Не так-то просто покинуть кузов в состоянии крайнего утомления.

Удивительный момент заключался в том, что никто из арестантов не кинулся за ними. Слишком внезапно и быстро все произошло. Люди остолбенели. Многие просто ничего не заметили.

Илья забросил автомат на плечо, перевалился через борт, свесил ноги. Прыгать по-иному – самоубийство. Руки не держали его. Он рухнул на дорогу, покатился по ней, потерял автомат, слетевший с плеча. Боль в ногах была нестерпимой. Илья орал, не в силах сдерживаться. Он поднял голову, отыскал взглядом оружие.

Товарищи прыгнули за ним. Машина удалялась, из-под колес летели грязь и мокрая земля. Богомол поднялся на четвереньки, ошалело вертел головой. Жив, курилка.

А вот с Литвиненко точно что-то было не так. Он лежал посреди дороги, весь какой-то скрюченный, не шевелился.

Кошмарное предчувствие ужалило сердце Ильи. Он забыл про боль, про упадок сил, поднялся и валкой поступью побежал к другу.

Литвиненко был мертв – язык наружу, глаза вывалились из орбит. Его задушил ремень автомата, который он опрометчиво повесил на шею. Роковая ошибка! Видимо, ремень сразу перекрутился вокруг шеи, а когда бедняга стал перелезать через борт, неприятность усугубилась. Руки Литвиненко разжались, автомат зацепился за борт. Когда ополченец упал на дорогу, смерть уже рисовала узоры на его искореженном лице.

Илья поднял голову Литвиненко, освободил ее от удавки. Он сунул автомат мятущемуся Степану и стал трясти синеющее тело. Бесполезно. Упругий ком поднялся к горлу. Дышать стало нечем.

Вдруг машина, из кузова которой они вывалились, стала останавливаться. Ветер принес отдаленные крики. Водитель не вовремя взглянул в зеркало заднего вида.

Илья подумал, что мог бы и предвидеть такой расклад. Он схватил стонущего Богомола за шиворот, потащил в канаву водостока.

– Илюха, отпусти, – прохрипел Степан. – Я все понял, сам пойду, не самоубийца же.

Машины гудели, колонна останавливалась. Беглецы слишком долго возились на проезжей части. Как же их не заметить? Они могли бы сразу оттащить Литвиненко, да и им самим никто не мешал уйти из сектора обзора.

Из кабин и с кузовов сыпались автоматчики. Илья проорал Богомолу, чтобы тот уходил, и выпустил с колена длинную очередь, стараясь не зацепить арестантов, остававшихся в кузове грузовика, замыкающего колонну. Он отполз в канаву, выдал оттуда еще одну очередь.

Об эффективности стрельбы речь не шла. Ткач не видел ни мишеней, ни прицела. Но расстраиваться было некогда. Перед ним стояла единственная задача – сдержать противника. Чуть помедленнее, кони!

Отчасти он справился с этим делом. Автоматчики бросились врассыпную, стали растерянно перекликаться.

Илья обернулся и понял, что им круто не повезло. Именно на этом участке лес отступил от обочин. Дорогу от опушки отделяли метров пятьдесят открытого пространства.

Богомол покатился под откос в водоотводную канаву. Он начал выползать из нее, таща автомат за собой, словно мешок с картошкой. Илья рванулся за ним.

Автоматчики разбегались по обочинам, залегали. Ткач понял, что ему и Богомолу не удастся добежать до леса по простреливаемому пространству. Плевать, пусть он погибнет, но с оружием в руках. Главное, не думать о смерти, а вытаскивать товарища.

Илья выполз из канавы раньше Богомола, поволок его за шиворот. Степан отдувался, дышал рывками, прямо как беременная баба, выпучивая при этом глаза. Ткач потащил его по ровному пространству, заросшему травой.

Когда отрывистая пальба стала принимать системный характер, Илья отпустил товарища и приказал:

– Степан, ползи к лесу! Я прикрою.

Он лежал за бугром, поросшим мелкой травкой и заселенным рыжими муравьями, отбивался короткими очередями. Если изначально магазин был полный, то теперь в нем осталось не больше десяти патронов. Ткач поставил переводчик огня на одиночный, стал стрелять прицельно. Позорище, товарищ старший лейтенант, ни одного попадания!

Автоматчики стали перебегать. Грузовик, замыкающий колонну, двинулся задним ходом, укропы прятались за ним. В зарешеченном отсеке кричали люди – от страха, от собственной нерешительности. Илья пытался ловить врагов в прицел, но те не ждали, пока он это сделает, постоянно меняли позиции.

Степан отполз уже метров на двадцать, съехал в какую-то мелкую яму и прохрипел оттуда:

– Илюха, давай сюда! Я прикрою. – Он действительно начал стрелять не пойми куда, да оно и неважно.

Илья полз зигзагами, закусив губу. Справа и слева землю рыли пули, но он не обращал на них внимания. Трава здесь была невысокая, но ползущего человека спрятать могла.