Чемульпо – Владивосток

В крейсере, идущем за пароходом, после уменьшения дистанции до шести миль наблюдатели на острове Русском опознали… «Варяга»! Но вот за «Варягом»… В нашем флоте не было ничего похожего. Хотя эта парочка явно итальянской постройки и шла под Андреевским флагом, тут чувствовался какой-то подвох. Артиллеристы были готовы открыть огонь, как только дистанция сократится до сорока кабельтовых. Дальше орудия крепости не то чтобы совсем не могли стрелять, снаряды шестидюймовок долетели бы, но проблемы были с попаданиями. Во-первых, из-за неверных таблиц стрельбы, что в нашей истории вскрылось только через два года. А во-вторых, из-за того, что тогда ни русские моряки, ни крепостные артиллеристы в мирное время просто не учились вести огонь на такие дистанции…

Как будто зная об этом, впрочем, «как будто» в случае с Петровичем можно опустить, неизвестные корабли нагло отдали якоря в пяти с половиной милях от берега, на траверзе острова Скрыплева. Один из них отстучал очередную телеграмму… Матросик, принесший ее со станции телеграфа «Рюрика» на мостик, оказался из грамотных. Этот вывод напрашивался сам собой, поскольку он старательно, но безуспешно пытался сдержать неподобающую ухмылку. Лица офицеров, читавших и молча передававших друг другу бумагу, слегка краснели. Общее мнение выразил командир крейсера Трусов:

– Похоже, это все же не японцы, господа. Так могут лаяться только наши, этому научиться нельзя. Это у нас врожденное. Да-с…

Почему-то подлинного текста сего занятного документа для истории не сохранилось. Даже журналы приема телеграмм на станциях радиотелеграфа Владивостока и крейсеров каким-то загадочным образом потеряли страницы, на которых она была записана. Но со слов очевидцев, если опустить особо крепкие выражения, из которых она состояла на девять десятых, смысл ее сводился к следующему: «…просьба тугодумам из крепости Владивосток не стрелять еще с полчаса, выхожу на катере для опознания. Руднев». Действительно, с одного из броненосных крейсеров спустили паровой катер, он подобрал кого-то с борта «Варяга» и побежал к берегу, бойко лавируя между льдинами.

Через сорок минут на Адмиральской пристани, вырываясь из объятий галдящих офицеров, смущенный Руднев пытался отдавать приказания о вводе в порт его кораблей, о необходимости приведения в готовность сухого дока и скорейшей постановки в него «Варяга», об организации инвентаризации и разгрузки станков с «Оклахомы» сразу в мастерские порта, о неизбежном набеге Камимуры и мерах по его отражению, но его никто не слушал. Его и прибывших с ним офицеров на руках отнесли в офицерское собрание, а навстречу кораблям и судам отряда бросились два номерных миноносца, которые развели пары для атаки японцев, но теперь выполняли более приятную роль почетного эскорта.

Часа через три «Варяг» и оба его броненосных трофея заняли при помощи «Надежного» свои места на рейдовых бочках. Еще через час, уже в сумерках, когда их команды, почти в полном составе промаршировав перед высоким флотским начальством и собравшимся по радостному поводу городским бомондом, выстроились на берегу у Николаевских Триумфальных ворот, перед ними выступил слегка пьяный Руднев.

– Господа офицеры, братцы матросы и вы, лихие наши казаки-абордажники! Мы с вами совершили то, что сделать было практически невозможно. Мы не только сократили линейный флот японцам на три корабля, мы еще и увеличили наш, русский, на парочку. Поквитались с ними за «Ретвизана» с «Цесаревичем» и «Палладой», которых они у Артура подбили подлой ночной атакой без объявления войны. Будут впредь знать макаки косоглазые, как с нами драться! Мордой для того не вышли! Ну, что, орлы, настучим им еще по сопатке?

Насладившись яростно-веселым ревом одобрения, вырвавшимся из нескольких сотен глоток, Петрович поднял руку, прерывая эмоциональный взрыв познавших вкус победы воинов. После чего продолжил:

– Спасибо вам, друзья мои, и земной поклон! Я лично от всех нас поблагодарю его императорское величество за награды, к которым он представил каждого участника нашего похода. А пока отпускаю всех, за исключением сокращенной дежурной вахты, на берег! На два дня! И попрошу господ командиров в свой срок вахтенным также эти два дня предоставить. Но глядите у меня, чтоб послезавтра ввечеру всем как огурчикам быть! Это – приказ! А если хоть в каком кабаке, ресторане или борделе вам хоть кто-то заикнется про деньги, я прикажу разнести этот гадюшник из главного калибра, который вы своими руками подарили Матушке-России! Разойдись и гуляй, ребята!

С громогласным «ура!!!» моряки, и братцы и благородия, сломав строй бросились сначала качать своего командира, что, однако, из-за раны последнего пришлось быстро прекратить, а потом волной растеклись по злачным местам города. Рестораны и салоны для господ офицеров, кабаки и дома попроще для матросов и кондукторов…

В следующие двое суток японцы могли брать Владивосток силами одного батальона. Ибо трезвых военнослужащих в городе практически не было.

* * *