Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Накануне отъезда Хэлла в Москву, 6 октября, польский посол вручил ему меморандум, в котором, в сущности, заключалось требование, чтобы Соединенные Штаты и Британия не только поддержали позицию польского правительства, но и стали бы защитниками Польши. Среди прочих, были следующие требования.

– Американцы и британцы должны дать совместные гарантии независимости, целостности и безопасности Польши.

– В том случае, если по военным причинам нельзя обойтись без оккупации Россией польских территорий, необходимо урегулировать это с польским правительством в изгнании.

Посол пояснил, что следует предусмотреть, чтобы польское правительство сразу же после освобождения Польши взяло в свои руки управление страной, поскольку, при отсутствии такого условия, Советский Союз попытается управлять Польшей через своих сторонников – польских коммунистов.

– А в качестве защиты от такого поворота событий американские и британские войска должны быть размещены на территории Польши в период нахождения там советской армии.

Польское правительство вновь назвало причины, по которым отвергало советские предложения в отношении границ. Хотя СССР обещал поддержать польские требования на некоторые немецкие территории на западе, эти новые границы сделали бы Польшу зависимой от ее восточного соседа и дали бы возможность Советскому Союзу использовать ее как плацдарм для экспансии в Центральную Европу и, в частности, в Германию. Следует отметить, что это были убедительные причины, особенно в свете прежних и настоящих исторических событий. Но мнения американского правительства о невозможности положительного решения в пограничном вопросе и о неразрешимости конфликта они не поколебали.

Перед отъездом Идена из Лондона в Москву у него состоялся разговор с новым польским премьер-министром. Иден откровенно предупредил Миколайчика, что если польское правительство будет упорствовать в отношении восточных территорий, то мало вероятно, что Россия восстановит отношения с Польшей или передаст ей управление освобожденными польскими территориями. Миколайчик пишет, что он «…был поражен, услышав соображения Идена, прозвучавшие как нечто само собой разумеющееся».

Вспомнив прошлые заверения Британии о непризнании любых завоеванных силой территорий, Миколайчик заявил: «Если мы отдадим эти земли, что фактически не уполномочены делать, то положим начало будущим требованиям России».

Таким образом, оставив меморандум в том же виде, в каком он был передан Хэллу, Миколайчик пояснил Идену, что не дает ему права на обсуждение пограничного вопроса.

Первоначально польский вопрос стоял одним из первых на повестке дня. Однако его обсуждение состоялось в самом конце московской конференции, поскольку никому не хотелось портить дружескую атмосферу (об этом еще будет рассказано ниже), царившую на встрече министров иностранных дел. А это вполне могло произойти, когда, например, на одном из обедов Литвинов вылил поток оскорблений в адрес поляков. Он заявил, что они несут ответственность за страдания Европы, принимая вместе с немцами участие во встречах Лиги Наций в Женеве, разорив после Мюнхена Чехословакию и сотрудничая с врагом против России. Литвинов заявил, что поляки должны научиться жить в небольшом государстве внутри откорректированных границ и отказаться от мысли, что они представляют великую державу. А когда их интересы столкнутся с интересами России, им следует уступить.

Было очевидно, принимая в расчет враждебность России и американскую осторожность, что обсуждение этого вопроса затянется надолго, но никуда не приведет. Идеи подробно объяснил, почему британское правительство так стремится уладить советско-польский конфликт. На это Молотов ответил, что советское правительство само в состоянии решить этот вопрос, хотя и готово выслушать заинтересованные стороны. Резкий ответ адресовался не Идену, а польскому правительству в изгнании. Молотов заявил, что СССР верит в «независимую» Польшу, но при этом ее правительство должно «дружески» относиться к Советскому Союзу, чего определенно но не скажешь о правительстве в Лондоне. Когда Идеи сказал, что польский премьер-министр и министр иностранных дел поделились с ним, что рассчитывают возобновить отношения с Москвой, Молотов посетовал, что впервые слышит о подобном желании. Хэлл в ответ отпустил безобидное замечание, смысл которого в том, что, когда ссорятся ближайшие соседи, те, кто живет рядом, не вникая в суть спора, могут намекнуть противникам, что надеются уладить их конфликт.

Во вступительной части заключительного протокола конференции было просто сказано, что «имел место обмен мнениями». И это все, что можно сказать по существу польского вопроса. Разговор не коснулся даже проблемы будущих польских границ, поскольку, по мнению польского премьер-министра, Идеи не имел на это права. Хэлл почувствовал облегчение. Как он позже признался, у него не было намерения поднимать крышку на «ящике Пандоры» с бесконечными неприятностями, связанными с российскими граничными требованиями.